Упали раньше выстрела

В Госдуме рассматривают законопроект, ограничивающий доступ к произведениям «иноагентов» в библиотеках. Хотя в августе парламент ушёл на каникулы, так и не приняв поправки, некоторые библиотеки решили «перестраховаться» заранее. Журналисты «Новой вкладки» поговорили с библиотекарями из разных регионов России и узнали, что они думают о вмешательстве чиновников в их работу, почему некоторые даже провластно настроенные сотрудники библиотек осуждают цензуру и зачем читатели иногда воруют книги «иноагентов».

«Спишите книги в наши заботливые руки»

«Если я возьму книгу и не верну её, то есть украду, что по правилам я должен сделать?». Подобные вопросы стали задавать библиотекарю Наталье** из небольшого города в Подмосковье всё чаще. По её мнению, так читатели пытаются спасти некоторые книги или заполучить их в личную библиотеку, пока есть такая возможность.

— У нас спрашивают: «Не списали ещё что-то? А спишите в наши заботливые руки», — рассказывает Наталья.

По её словам, некоторые библиотеки уже начали избавляться от книг «иноагентов», несмотря на то, что в законодательстве таких требований нет. Труды Дмитрия Глуховского, Михаила Зыгаря, Дмитрия Быкова и других писателей, включённых в реестр Минюста, списывают вместе с ветхими книгами и сдают в макулатуру. Как выразилась Наталья, библиотеки «упали раньше выстрела».

Она слышала от коллег, что им уже приходило официальное письмо с рекомендацией убрать книги «иноагентов» из читальных залов, «чтобы не раздражать общественность». К нему прилагался список, но сама она его не видела.

— Пока ещё не дошло до «451 градуса по Фаренгейту», поэтому книги не сжигают, а просто списывают и сдают в макулатуру. Граждане бдительные ходят, смотрят, говорят, мол, Акунина убрали, молодцы, — говорит Наталья про тех читателей, которые «спасать» литературу не хотят.

В библиотеке, где она работает, книги «иноагентов» в макулатуру не отправили, но спрятали в закрытый фонд. Сначала библиотекарь распечатала на принтере плашки «Данное сообщение (материал) создано…», но коллеги отговорили её маркировать так книги, потому что «это позорит их честное имя библиотекарей». Пока решили ограничиться наклейками с возрастным ограничением 18+, как того требует законодательство.

Наталья рассказала, что иногда сданные читателями книги «иноагентов» по невнимательности ставят в читальный зал. Но за произведениями, где есть описания жизни ЛГБТ-людей, приходится следить пристальнее. Например, книгу с пометкой 18+ «Лето в пионерском галстуке» Малисовой и Сильвановой (признаны «иноагентами»), несмотря на востребованность среди читателей, библиотекарям проще списать, чем прятать в фонд.

Поскольку она якобы пропагандирует ЛГБТ («движение ЛГБТ» признано «экстремистской организацией» в России), то, по словам Натальи, если эту книгу случайно найдут на полках, сотрудников библиотеки могут привлечь за гей-пропаганду. За книги авторов-«иноагентов» пока никакой ответственности нет.

Недавно в библиотеке Натальи сделали ремонт, и молодёжь стала приходить сюда работать и смотреть на выставки, да и к книгам отношение как будто бы поменялось — ими стали больше интересоваться. Наталья считает, что теперь чтение — новая роскошь, говорит, о моде на книги даже написали в журнале Vogue.

Усиленный контроль за библиотечной сферой Наталья объясняет так: «Потому что у нас власти, на мой взгляд, осёдлывают всё живое и хорошее, что вдруг прорастает на наших равнинах. Конечно, и власти, и неравнодушные граждане теперь стали пристально смотреть и на библиотеки».

«Боятся, что потом уже не прочитают»

В одной из вузовских библиотек Северо-Западного федерального округа уже слышали про готовящийся закон. А пока руководство библиотек не дало чётких инструкций, что делать с книгами «иноагентов», сотрудники сами следят за списком Минюста. По словам библиотекарей, они на всякий случай постоянно мониторят сайт ведомства и проверяют по электронному каталогу, есть ли у них книги новых «иноагентов», чтобы сделать соответствующую отметку. Ежемесячно отчитываются об этом начальству и предупреждают коллег, какие книги лучше убрать из открытого доступа. Но некоторые библиотекари не торопятся проявлять такую инициативу.

— Я сообщила сотруднице абонемента, что нужно учебник по экономике Липсица убрать. А коллега ответила, что будет с этими изданиями работать только после того, как у неё на столе будет официальная бумага, — рассказывает работница библиотеки Ксения**.

Если читатель хочет взять домой книгу «иноагента», её выдадут из фонда, предупредив о статусе автора (если посетителю исполнилось 18 лет).

— В закрытых фондах мы сделали закладки с пометкой 18+ и подписью, что автор книги внесён в реестр [иноагентов]. Но это больше для нас. Маркировку официальную мы не можем сделать, потому что нет такого распоряжения, — рассказала Ксения.

А вот в муниципальных библиотеках СЗФО, по её информации, делать на книгах маркировку уже начали по своей инициативе.

В библиотеке, где работает Ксения, больше сотни книг авторов-«иноагентов». Больше всего — произведений Бориса Акунина, Людмилы Улицкой, Дмитрия Быкова. Их брали и раньше, но в последнее время, по ощущениям Ксении, эти книги стали спрашивать даже чаще. «Наверное боятся, что потом уже не прочитают», — считает она.

— А кто-то, может, принципиально не будет читать, потому что автор — иноагент. Это личное дело каждого. Главное, конечно, не переборщить во всех этих законах. Многие книги написаны задолго до всех событий, и вряд ли в них автор что-то вставил противозаконное, — рассуждает библиотекарь.

В книжной сфере над иноагентством посмеиваются, пока могут. «Я сама читала книги „иноагентов“, конечно. Многие успела прочитать ещё до того, как авторы получили такой статус. Я считаю закон об иноагентах очень глупым, если честно. Шутят, что объявить кого-то иноагентом — лучшая рекомендация. И это действительно отчасти так. Я была на книжном фестивале в июле, взяла книгу Архиповой, подошла к другому стенду, а девушка-продавец увидела и говорит: „У нас есть книги претендентов на звание иноагентов. Давайте покажу“», — улыбается Ксения.

А вот на произведения авторов, включённых Росфинмониторингом в перечень террористов и экстремистов, у некоторых россиян уже выработалась самоцензура. «Авторов, которых внесли в список экстремистов, читатели ни разу не спросили, хотя до этого книги были в ходу и их регулярно кто-то брал», — вспоминает библиотекарь.

Российское законодательство запрещает распространение экстремистских материалов, а также их производство и хранение в целях распространения. И если с экстремистской литературой всё более или менее ясно, то как новый закон будет легально ограничивать доступ к книгам «иноагентов» (а ведь они могут быть не только авторами, но и редакторами, издателями, иллюстраторами или просто написать вступительную статью), пока не очень понятно.

В заявлении Российской библиотечной ассоциации говорится, что в своей работе библиотеки руководствуются в том числе статьёй Конституции о праве граждан на свободное получение информации.

«Библиотеки попрятались»

В последнее время на всероссийских библиотечных конференциях проводят особые секции, где сотрудники обсуждают работу с книгами «иноагентов». Например, на конференции «Корпоративные библиотечные системы: технологии и инновации» в июне 2024 года этому вопросу посвятили целый круглый стол — «Иноагенты, инвентаризация или проверка: вопросы, требующие решения».

Правда, сами участники прошедшей в Петербурге дискуссии так и не поняли, как готовящиеся поправки в закон можно применять на практике. Выступавшая там Татьяна Петрусенко, ответственный секретарь секции по формированию библиотечных фондов, отметила, что из всех законов, которые ограничивают доступ к информации, закон об иноагентах — «самый слабомотивированный, слабоприспособленный к библиотечной деятельности».

Она упомянула, что в России прокуроры уже проверяют библиотеки — видимо, на соответствие ещё не принятым нормам: «По российским библиотекам [в Ярославле, Владимире, Мурманске, Архангельске и других городах — Прим. ред.] сейчас идут проверки. <…> Прокуроры или их помощники ходят со списком». Как пояснила Петрусенко, это «список писателей, с которым они [работники прокуратуры] в библиотеках ищут иноагентов».

В открытом доступе на сайтах библиотек можно найти список из 38 «иноагентов». Сотрудники сделали его сами, опираясь на данные Минюста. Некоторые учреждения, например, Московская губернская универсальная библиотека, даже выпускают что-то вроде «руководства» по работе с книгами «иноагентов». Например, там советуют коллегам обращаться в суд, если «у библиотекаря или посетителей библиотеки возникли подозрения на наличие признаков экстремистской литературы в отношении произведения автора, признанного иноагентом».

Когда библиотеки просят объяснений у вышестоящих ведомств, те зачастую вопросы игнорируют. «Если у нас происходят какие-то наши библиотечные мероприятия, мы частенько приглашаем представителей Минюста или прокуратуры, но они к нам никогда не приходят именно потому, что давать какие-то рекомендации они избегают, особенно в таком, не знаю, как сказать, скользком и непонятном деле как иноагенты», — сетует Петрусенко.

«Мы уже это проходили»

Лилия** живёт в том же подмосковном городе, что и Наталья, но работает в другой библиотеке. Она не скрывает, что к некоторым авторам-«иноагентам» относится негативно, но книжную цензуру осуждает: «Мы уже это проходили. Мы и Гумилева, и Пастернака, и Бродского уже „сжигали“. Поэтому не надо этого делать. Содержание этих книг достойное. То, что люди себя так ведут, — ну да, плохо ведут. Ну а книги-то чем виноваты?» — рассуждает библиотекарь.

Она привела в пример произведения двух писателей:

— Возьмите того же Акунина — очень хорошее, лёгкое чтение. Хочется отдохнуть? Мозг разгрузить? Качественное, хорошее чтение. Кто любит детективы исторические — пожалуйста. Я всем его рекомендовала. Возьмите Улицкую. Да, говорит ерунду сейчас, но тексты великолепные, русский язык, слог. Попробуй найди такого автора, кто пишет так.

В последние годы работа библиотекарей значительно изменилась. По словам Лилии, сейчас они должны уметь всё: вести социальные сети, фотографировать, организовывать мероприятия. Час, который раньше давали на ознакомление с новыми книгами, чтобы библиотекари могли давать читателям рекомендации, при этом отменили.

В помещении библиотеки, где работает Лилия, сделали ремонт — там новые потолок, пол, окна и жалюзи. Правда, на стены и обновление мебели не хватило финансирования, а сам ремонт растянулся на пять лет. Библиотека переходит в цифровой формат работы: все книги вносятся в электронную базу, а формировать читательский билет теперь нужно через Госуслуги.

— Государство должно всё знать — что вы кушаете, куда вы ходите. Ему же интересно, государству, какова ваша духовная жизнь и чем вы живёте, —с грустью иронизирует Лилия.

Она против цифровизации, ведь книги — это что-то «слишком личное», а право читать в библиотеке «должно быть безусловным», а не только для тех, кто оформил читательский билет на Госуслугах. Но с начальством на эту тему Лилия не спорит.

— У нас как сейчас: не нравится — чемодан, вокзал, иди ищи работу в другом месте. Сейчас никого не держат нигде. Либо ты приспосабливаешься каким-то образом, входишь в эту систему, стараешься её адаптировать под себя как-то, с минимальными потерями для коллег и для читателей, либо ты тут не работаешь, — говорит Лилия.

В библиотеку в небольшом городе Тверской области людей ходит немного, но есть постоянные читатели. В основном это пенсионеры и студенты. Первые часто интересуются любовными романами и детективами, вторые — классикой и научной литературой. Оксана** устроилась сюда библиотекарем три года назад. По её словам, работа тяжелая, платят немного (вакансия второго библиотекаря уже давно остаётся незанятой), но Оксане нравится эта работа, она любит общаться с людьми.

Раз в год она вместе с коллегами проводит ревизию и списывает «морально устаревшие» и ветхие книги. Какие-то из них попадают на стол для буккроссинга, но за большинством из них приезжает машина и отвозит на макулатуру. Книги «иноагентов» пока вынесли в книгохранилище.

«Страдают не только авторы»

Ольга** работает в одной из библиотек города-миллионника. Из-за внутреннего распоряжения здесь уже избавились от книг авторов-«иноагентов». На всякий случай даже буккроссинг закрыли: вдруг кто-то принесёт «запрещённую» книгу, а библиотекари вовремя не заметят.

— Нам прислали список книг, которые нужно изъять, и [мы] эти книги списали по дефектности. Что с ними потом сделали? Их увезли. Скорее всего, сдали в макулатуру. Однако некоторые сотрудники забирают их домой, а бывает и так, что читатели воруют книги «иноагентов»: берут их по карточкам, а потом не возвращают. Взамен покупают другие или возмещают стоимость деньгами, — рассказывает Ольга.

Сотрудница одной из библиотек Вологодской области рассказала, что тоже унесла домой несколько книг «иноагентов», чтобы сохранить их, так как боится, что когда-нибудь их могут просто изъять. Руководство библиотек старается перестраховаться, оно не готово рисковать ради книг, а вот библиотекарям, по словам Ольги, решения избавиться от произведений «иноагентов» даются очень тяжело. Причину этого скрытого конфликта она видит в том, что библиотеками руководят не библиотекари, а менеджеры.

— Для него [менеджера] главное — избежать проблем и удержаться на своём месте, а ценность книг для него достаточно условна, — разводит руками Ольга.

По её информации, книги «иноагентов» изъяли в том числе и из детских библиотек. Например, книгу Андрея Макаревича «Я змея».

— Страдают не только авторы, но и иллюстраторы, и вся команда, работавшая над книгой. Особенно жалко сборники, в которых есть один из авторов-«иноагентов». Мы вынуждены изымать и их. Адекватные библиотекари понимают, что это большая проблема. Нет никакого официального поручения или регламента, и ценность, которой владеет библиотека, уничтожается своими руками, — с грустью говорит Ольга.