Суд 25 апреля удовлетворил иск прокуратуры и постановил закрыть частный приют для бездомных «Рука помощи» в посёлке Кумской Ставропольского края. В шелтере живут 75 человек. О каждом из них можно было бы снять фильм или написать книгу — хозяйка приюта Ольга Ширяева помнит все их истории. Она говорит, что всё равно придумает, как поступить, чтобы её подопечные снова не оказались на улице. Журналистка Лола Романова побывала в приюте «Рука помощи» и рассказывает о людях, которые рискуют вновь стать бездомными.
Эту историю мы публикуем вместе с изданием «Говорит НеМосква»
За высоким двухметровым забором стоит двухэтажный кирпичный дом. Это частный приют для бездомных людей «Рука помощи». С балкона из рук его жительницы, Полины, падают две целые, нетронутые сигареты. У Полины шизофрения.
— Вы на свидание? — радостно спрашивает она и машет рукой. Повидаться с родными сюда приходят редко.
У забора меня встречает Катя, доброжелательная молодая женщина с наспех собранными в пучок волосами и следами муки́ на рубашке. Раньше она тоже жила здесь, но потом встретила мужчину и вышла замуж. Катя обустроилась по соседству и приходит в приют каждый день как волонтёр. По её словам, в доме ещё около десятка таких помощников. На вопрос, как она оказалась в «Руке помощи», Катя смущённо опускает глаза: «Это секрет».
Во дворе на инвалидной коляске ездит Валерий. У него ампутированы ноги чуть ниже колена. Разговаривает он неохотно и признаётся, что в доме пока ни с кем не общается. В приют он попал всего месяц назад и сейчас «откармливается». По словам Валерия, до этого цыгане вынуждали его просить милостыню на центральном рынке, привязывая коляску к дереву цепью.
Дом
Через просторную столовую Катя проводит меня в дом. На первом этаже висит красная наклейка «Не курить!». Пару часов назад у постояльцев закончился завтрак — сырники, к обеду уже сделаны печёночные котлеты. Готовить еду, прибираться, ухаживать за неходячими жильцами волонтёрам помогают постояльцы приюта. Каждый день с ними договариваются, кто и что делает по дому.
В приюте одиннадцать комнат, которые делятся на мужские и женские. В каждой живут по 5–6 человек, в самых больших комнатах — по 11. Между белыми металлическими кроватями, напоминающими больничные койки, втиснуты небольшие тумбочки с вещами подопечных. Несколько кроватей стоят в коридорах, на них тоже спят люди.
На первом этаже — общая комната с чистыми выбеленными стенами, где вместе живут мужчины и женщины. Двери в ней нет: проход прикрывает занавеска. На полу большой узорчатый ковёр. На потолочном светильнике висит лента от мух с прилипшими насекомыми.
У входа в детской кроватке лежит 57-летняя Марина. У неё бритая голова и по колени ампутированные ноги. Марина рассказывает, что год назад зимой их погрызли крысы, когда она жила в заброшенном тубдиспансере. По её словам, ноги у неё тогда онемели от холода, и она даже не почувствовала укусов. Когда утром Марина проснулась, она уже не могла ходить. Ей пришлось доползти до широкой дороги, прохожие вызвали скорую. В больнице выяснилось, что стопы отморожены, а раны инфицированы. После ампутации и стационарного лечения в марте 2023 года Марина попала в приют в Кумском.
— Я ей помогаю, приношу воду и еду, — перебивает рассказ Марины ещё один постоялец приюта, Николай. На столе рядом с кроваткой стоит пустая тарелка. В руках мужчина держит книгу про Вторую мировую войну, которую читает Марине вслух.
По крутой лестнице поднимаемся в кабинет, вся стена которого увешана благодарственными письмами от добровольческих организаций и администрации Минераловодского городского округа. В коридоре слышится плач Полины: у неё внезапно изменилось настроение, и её нужно выслушать.
Пока Катя достаёт из шкафчика лекарства подопечным и убегает по делам, в кабинет заходит Кристина Багандова — координатор приюта. По её словам, о шелтере она узнала в 2019 году, когда в августе увидела на улице человека на бетонном бордюре в «неестественной позе». «Было ощущение, что бушлат сидит, а человека в нём нет», — рассказывает Кристина, вспоминая, как с ампутированной ноги у бездомного Михаила падали опарыши.
По телефону в скорой Кристине ответили, что мужчина отказался от помощи, но, когда она переодела Михаила в одежду мужа и «привела в порядок», ей удалось устроить его в больницу. После выписки Кристина договорилась с приютом, что привезёт Михаила и будет его курировать.
— Я приезжала с вёдрами сваренных пельменей, — вспоминает Кристина. По её словам, она работает в филиале компании из Москвы, поэтому на «московскую зарплату» может помогать людям. Кристина переливает недопитый мною кофе в отдельную кружку, чтобы потом отдать кому-то из постояльцев. «Меня за него расцелуют», — смеётся она.
Ещё больше в приюте ценятся сигареты: курят почти все, даже лежачие. Запах табака пробивается через запах канализации — на втором этаже ремонтируют туалет.
— У них [подопечных] есть мотивация: хочешь курить — значит, нужно ходить, — рассказывает Омар, муж Кристины. — Они всеми путями пытаются встать на ноги, даже снимают гипс заблаговременно, чтобы выйти и покурить.
Сейчас в приюте с гипсом никого нет. Омар вспоминает постояльца с гипсом, который был в приюте несколько лет назад.
Истории из прошлого
Бездомных здесь принимают с 2005 года. Хозяйка приюта Ольга Ширяева — 53-летняя женщина в футболке с надписью «Ain’t no time for shaving». Ширяева говорит, что футболку ей подарили. Когда она узнала перевод фразы с английского — «нет времени на бритьё», ей показалось, что это перекликается с темой бездомных.
Ольга Васильевна — так её называют в доме. «Так сложилось», — поясняет она на слегка заметном южнорусском говоре.
Ольга родилась в Минеральных Водах, несколько лет прожила с родителями в Красноярском крае, но потом семья вернулась в Ставрополье. Ольге тогда было семь лет. В школе, рассказывает Ширяева, она училась на тройки:
— Я не понимала таблицу Пифагора, я не зубрилка, но маме говорила: «У Надежды Натаиловны [классной руководительницы] нет огорода. Давай ей половину своего огорода подарим?»
В 12 лет Ольга подстригала пенсионеров в парке в Минводах. Те благодарили её конфетами, а она раздавала сладости сверстникам. Ольга говорит, что была единственным ребёнком в обеспеченной семье, но «выросла не в эгоистическом строе».
Рассказывать о себе хозяйка дома не любит, переключается на подопечных. В телефоне Ольга листает фотографии и видео из чата с волонтёрами приюта и подробно рассказывает истории бездомных.
— Топором ей голову пробили, пенсию отбирали. Черви в голове завелись, — останавливается Ширяева на одной из фотографий. — Сейчас она в больнице.
Ольга уверяет, что уже научилась не воспринимать это всё слишком эмоционально, но всё равно переживает.
— Я в театр не хожу ни на какие представления. Здесь всё вижу. У нас театр-психиатр. Владелец гарема — горемыка, — говорит о себе Ширяева.
По словам Ольги, она помогает бездомным почти 30 лет. За эти годы у неё накопилось много историй людских судеб. В 1995 году Ширяева открыла продуктовый магазин, её первой покупательницей стала беженка из Афганистана Светлана. Ольга помогла ей оформить документы и лечь на лечение в психиатрическую больницу в Ставрополе, так как у той было «тяжёлое состояние, будто пуля в голове». Девятилетнего сына женщины, который отставал в развитии, устроили в школу-интернат.
Чтобы убедиться, точно ли это её — помогать людям, Ольга Ширяева в конце 90-х пошла к знакомой «ясновидящей». Та, по словам Ольги, увидела в ней «спасительницу» и сказала, что если она поддержит Светлану, то жизнь Ольги изменится и она сможет помочь многим другим людям.
«Выбирай: либо я, либо твои бомжи»
После того как Ольга помогла Светлане восстановить документы, Ширяеву пригласили на должность соцработника в психиатрической больнице в Ставрополе. Она прошла обучение по программе социальной реабилитации канадского университета Калгари и захотела создать свой приют. Тогда она начала пускать жить в свой дом в Минводах людей из больницы, которым после выписки некуда было идти.
— Мне муж сказал: «Выбирай: либо я, либо твои бомжи». Ну, я выбрала бомжей и съехала на восемь месяцев, — вспоминает с улыбкой Ширяева.
Правда, 16 бездомных и дети остались жить с её мужем Юрием. Когда Ольга вернулась домой, он уже смирился. Юрий говорит, на то была воля Божья:
— Однажды к брату пришла бабушка, попросила помощи, а он ей отказал. Через какое-то время его маленький сын полез под холодильник, съел [отравленные] семечки от мышей. Потом месяц лежал в реанимации. И я с тех пор понял, что нельзя отказывать людям в помощи. Бог указывает на то, что если ты не помогаешь людям, то у тебя обязательно будут какие-то проблемы.
Четверо детей Ольги, младшему из которых 20 лет, живут сейчас отдельно от родителей, но тоже поддерживают мать.
Чтобы купить дом, где сейчас живут бездомные, Ольга Ширяева взяла ипотеку и попросила о финансовой помощи свою знакомую Ирину Милюхину (ей принадлежит доля в доме). Для его обустройства Ольга, по её словам, продала золотые украшения, доставшиеся ей от родителей и свекрови. Сейчас Ольга с мужем не работают, Юрий занимается пчеловодством.
На вопрос, как удаётся содержать такой большой приют — сейчас там живут 75 человек, — Ширяева говорит, что помогают благотворители: привозят еду, лекарства и бытовую технику. Покрывать коммунальные расходы — примерно 50 тысяч в месяц, — по её словам, удаётся за счёт пенсий постояльцев. Якобы этого хватает, но о финансах Ольга говорит нехотя. В 2021 году «Российская газета» писала, что ежемесячно на содержание приюта «Рука помощи» уходит 150–200 тысяч рублей.
В 2022 году деньги на приют — 497 тысяч рублей из Фонда президентских грантов — получил «Благотворительный фонд помощи детям, семьям, бездомным КМВ». Его председатель — Кристина Багандова.
Другой господдержки у приюта нет. По словам Ольги Ширяевой, чтобы её получать, приют нужно регистрировать как поставщика соцуслуг. Она не хочет этого делать: уверяет, что тогда помогать бездомным станет труднее, поскольку работу будут осложнять бюрократические требования. Сейчас Ширяева работает как индивидуальный предприниматель (в 2015 году она добавила в виды деятельности своего ИП «деятельность по уходу с обеспечением проживания»).
Леди-стерва
Наш разговор прерывает входящий звонок на телефон Кристине. Её номер телефона указан в аккаунте приюта в Instagram (запрещён в России).
Звонит путешественник. В горах Карачаево-Черкесии, примерно в 170 километрах от Минеральных Вод, он встретил 73-летнюю женщину в «старых, замызганных вещах», которая продавала у дороги мёд. Оказалось, что она живёт без документов в закопчённом вагончике без света.
Путешественник договорился с Кристиной, что поможет пенсионерке добраться до приюта. На следующий день он вывез её с гор на мотоцикле и вызвал такси, чтобы женщину увезли в «Руку помощи».
— Дама, леди-стерва, — шутливо отвечает новая постоялица на вопрос, как к ней можно обращаться. Её зовут Зинаида. Приехав в приют, она сразу замечает пустой огород и заявляет, что будет помогать с хозяйством. Рассказывая о себе, Зинаида постоянно поправляет вытянутую серую шапку: не хочет, чтобы увидели её грязные волосы.
Зинаида жила в Кисловодске, но в конце 90-х поссорилась с дочерью, бросила ей в лицо свой паспорт и уехала в станицу Ессентукскую. Оттуда, по её словам, она попала «на кошары» в Карачаево-Черкесию — на ферму в горах, где 11 лет смотрела за овцами, баранами, коровами. Владелец фермы — «хозяин» — жил в другом месте. Иногда, рассказывает женщина, там появлялись новые люди, но сбегали, и в последнее время она жила совершенно одна. Самой ей из горной местности было не выбраться. Газа в вагончике не было, и еду она готовила на дровах, которые сама колола топором. Деньги от продажи мёда Зинаида отдавала «хозяину», а тот, по её словам, ничего ей не платил.
Место в степи или горах, где находятся помещения для содержания овец, жилище пастухов, ближайшие пастбища, открытые загоны и сараи.
— Дура! — крутит пальцами у виска Зинаида, рассуждая, почему не копила деньги, чтобы сбежать с фермы. Пенсионерку селят на первом этаже и стелят ей чистое белое постельное бельё.
На глазах Ольги Васильевны выступают слёзы: Зинаида внешне напоминает ей мать, которая умерла четыре года назад.
Писательница
В комнате рядом с кабинетом и небольшой библиотекой живёт пожилая женщина с голубыми глазами и аккуратно собранными в пучок волосами. Для разговора с журналисткой она нехотя отрывается от романа Стивена Ван Дайна «Смерть канарейки».
Ольгу Константиновну в доме зовут Писательницей. На её счету, уверяет она, уже пятнадцать фантастических романов: последний она написала уже в приюте. Правда, её рукописей в доме никто не видел. Ольга Константиновна говорит, что её обманули в издательстве и выпустили романы под другим именем.
Писательница рассказывает, что родилась в Сталинске (сейчас Новокузнецк. — Прим. ред.), выучилась на переводчицу, родила сына и оставила его со своей матерью. В 90-х годах Ольга Константиновна переехала в Ставрополь, где работала переводчицей, арендуя жильё. Денег, по её словам, временами не хватало даже на еду. Сейчас в квартире, которая досталась ей по наследству от родителей, живёт её сын.
Вопрос, почему она не хочет переехать к нему, Писательница называет «глупым»: «Не хочу быть домработницей». По словам Ольги Ширяевой, сын тоже не хочет общаться с матерью. «Когда-то я в ней нуждался, а она меня не поняла», — вспоминает его слова Ширяева.
— Если бы меня чёрт не занёс в церковь, я бы здесь не была, — рассказывает Писательница. Хотя она убеждённая атеистка, выросшая в семье военкома, три года назад она «навязалась со всеми тюками от отчаяния» в церковь. Там ей посоветовали идти в приют к Ольге Ширяевой.
Хотя в приют часто приезжают верующие из протестантской церкви, к религии Писательница так и не приобщилась. Гостей-протестантов она любит за их «шикарные» подарки — конфеты, печенье, мандарины и пирожки. «Человек слаб, а я люблю сласти», — смеётся Ольга Константиновна.
Ей не очень хочется вспоминать о своей жизни, зато она подолгу готова рассказывать о литературе.
— Я читаю только иностранные детективы, потому что в них меньше вранья. Наши при советской власти беспощадно врали, скрывали все язвы социалистического строя. Я ещё в молодости пренебрегала ими, — делится Писательница. — Теперешние российские писатели легковесные. Вот Донцова постоянно хвалится, что с Парижем на короткой ноге, но издавалась только в России.
Ольга тоже мечтает издать свои романы и только поэтому согласилась оформить паспорт: в 90-х она не стала менять советский на российский, и его у неё до сих пор нет. Сейчас она переводит тексты с английского на русский язык для «контингента» в Минеральных Водах и Ставрополе, а гонорары получает по устной договорённости.
— Вы думаете, если мне 78 лет, то я на пороге смерти? У меня всё ещё впереди. Знаете, у меня все органы здоровые, так что о том, чтобы сыграть в ящик, я пока не думаю. Мне ещё рановато, — рассуждает Писательница.
Сейчас её огорчает только одно — пропажа старой кошки, с которой она пришла в приют. Ольга Константиновна надеется, что её любимица вернётся.
Второй дом
Несколько лет назад Ольга Ширяева с мужем переехали в другой дом в десяти минутах ходьбы от приюта. По словам Ольги, он достался Юрию по наследству. К дому нужно идти через бывшее мусульманское кладбище и утёс, прозванный Анфискиным — в честь местной жительницы, упавшей с него в реку.
Двери дома практически не закрываются: к Ольге Васильевне часто заходят подопечные. Молодой мужчина в опрятной синей жилетке, Александр, пришёл, чтобы забрать документы. Он оставил их два года назад, потому что «боялся пропить». В приют Александр попал из-за алкоголизма и пообещал прекратить пить, но через два месяца сорвался. Говорит, ушёл, потому что стало стыдно: «Понял, что разочаровал Ольгу Васильевну». Пока он жил в приюте, работал в кафе старшим поваром. Сейчас зарабатывает на стройке и снимает квартиру вместе с другом.
«С нищего плеча», — Александр в спешке бросает на стол сложенную пополам тысячу рублей в помощь приюту. Он говорит, что денег пока немного, но оставляет Ольге Васильевне свой номер телефона: вдруг ей понадобится его помощь.
Александр — один из немногих, кто, живя в приюте, работал. Большинство постояльцев — пожилые люди.
В новом доме с Ширяевыми живут кот Борька и 15 постояльцев, которых Ольга давно знает. С Ритой, невысокой женщиной родом из Грузии, она знакома почти 17 лет.
В декабре 1999 года Рита родила в России сына и дала ему русскую фамилию своей матери, потому что боялась озвучивать свою грузинскую из-за «тяжёлой политической ситуации». Все её документы остались на родине. Рита рассказывает, что после родов у неё был сильный стресс, «начали мысли путаться в голове», она не могла ходить.
В ноябре 1999 года премьер-министр России Владимир Путин поручил ввести визовый режим на границе с Грузией и Азербайджаном. Этот шаг он тогда объяснил тем, что через эти страны в Россию проникали «преступные элементы из Чечни».
Ольга Ширяева встретила Риту в психиатрической больнице Ставрополя, куда та попала после двух попыток суицида. До этого, рассказывает Рита, её довела жизнь с бывшим любовником и его матерью. Они, по воспоминаниям женщины, давили на неё из-за того, что она постоянно лежала, говорили, что она «дура» и не может воспитывать ребёнка. Ольга забрала Риту в приют вместе с сыном.
— Я весила 40 килограммов. Со шкуры всё сползало, как у ящерицы, сыпалось, — показывает на уже здоровые руки Рита. — Сейчас я уже 20 килограммов весу набрала.
Рита до сих пор пьёт таблетки, чтобы не впадать в «тяжёлые состояния». «Мы же общаемся больные с больным, как-то друг друга понимаем», — отзывается она о жизни в приюте.
— Когда она начинает замыкаться, я её отвлекаю. Иногда ляжет, руки сложит, понимаешь? Как в фильме — «Брат Митька помирает, ухи просит». Тогда даже если, например, рыбу не надо чистить, я скажу [ей], что надо, — поясняет Ольга Васильевна.
«Авторитет в дурдоме»
На широком обеденном столе, который начинает накрывать Рита, лежит недавно пришедшая корреспонденция. Кроме письма от младшего сына Ольги из армии, написанного детским почерком, в ней есть новое благодарственное письмо от администрации исправительной колонии № 5 в Ставрополе за «сотрудничество в ресоциализации» осуждённых после освобождения из колоний.
Общаться с бывшими заключёнными, признаётся Ольга Васильевна, её научил криминальный авторитет Леонид Свинухов, известный под псевдонимом Лимон. «Я к нему пришла, у него одна нога короче другой, бадик рядом, — вспоминает их первую встречу Ширяева. — Когда я кому-то из этих [бывших осуждённых подопечных] рассказываю за Лимона, что я с ним была дружна, они меня за это уважают… «Я авторитет на зоне, а ты авторитет в дурдоме», — цитирует Свинухова Ольга Васильевна.
Несколько дней назад в «Руке помощи» приютили вышедшего из колонии Султана Асмаева — уральского священника, 20 лет отсидевшего в ИК-10 в Екатеринбурге за убийство и грабёж. Три года назад он написал Ольге Ширяевой письмо, в котором изложил свою версию событий, заверив, что его подставили. «Я ему верю», — говорит Ольга Васильевна.
Претензии государства
В феврале 2024 года прокуратура подала иск в городской суд Минеральных Вод, потребовав закрыть приют. Правоохранители нашли нарушения пожарной безопасности в доме и установили, что земельный участок предназначен для индивидуального жилищного строительства, а не «миссионерской деятельности». Во время пандемии приют обязали установить пожарную сигнализацию, но из-за дороговизны оборудования и начавшихся тогда проблем с поставками монтаж системы завершается только сейчас.
В приюте говорят, что какая-то местная пенсионерка постоянно пишет на них жалобы, поэтому прокуратура и занялась проверкой.
В начале апреля в пресс-службе краевой прокуратуры сказали, что если приют закроют, то подопечных расселят по муниципальным заведениям. Условия в них намного хуже, говорит Ширяева:
В регионе есть государственный центр социальной адаптации и 20 учреждений социального обслуживания: психоневрологические интернаты, дома престарелых и центры реабилитации.
— Я отвозила людей в интернат, и у меня сердце кровью обливалось, — вспоминает она время, когда ещё не селила к себе бездомных. — Я их как в тюрьму сажала на пожизненное, не давала им никакого шанса найти родственников и жить в семье.
По словам Ольги Васильевны, им иногда удаётся находить родственников постояльцев. В 2023 году в приют поступила 73-летняя Тамара: она мечтала встретить своих детей, которых не видела десять лет. Кристина выставила фото Тамары в соцсети, и вскоре в приют позвонила дочь женщины, живущая в Казахстане. Она купила билеты для матери, Ольга Васильевна проводила Тамару в аэропорт. В марте Ширяева получила сообщение от дочери Тамары, что пенсионерка умерла.
Ещё важнее — шанс найти себя. На чердаке приюта в просторной комнате живёт Юрий Полищук. «Карлсон на крыше», — говорит он о себе. В приюте он «на правах завхоза»: выдаёт постояльцам одежду. Их Юрий называет «семьёй» и иногда поёт и играет для всех на гитаре. В феврале его пригласили на телевизионную передачу «Песни от всей души», а 24 апреля в Сети вышла его первая авторская песня.
«Сегодня милостыню просит тот, кто другим не подавал», — протяжно поёт Юрий песню «Старик» Олега Гаврилюка. Ольга Васильевна называет её «девизом» приюта.
«От этого никому легче не станет»
Подопечные приюта уверены, что, если его закроют, большинство из них снова окажутся на улице:
— От этого никому легче не станет. Может, им [властям] станет, а вот тем, кто здесь находится, точно нет, — рассуждает 63-летний Николай.
Он хвастается серебряным обручальным кольцом, которое ему купила Ширяева: недавно он сыграл свадьбу со Светланой, с которой познакомился в приюте.
— Здесь хоть какое-то лечение, документы помогают делать, кормят. А то, что люди у мусорки спали, из помойки ели? Хорошо это? Пусть придут, у каждого спросят [как они относятся к приюту]. Даже если приют закроют, я никого не брошу, я здесь останусь. Для меня столько сделали, что у меня свинства не хватит так поступить. А если у них хватит, пусть выгоняют всех обратно на улицу, только с какой совестью они будут жить? Жрать казённые харчи и пальцем о палец не ударять? — удивляется пенсионер.
Николай — ветеринарный врач. Когда он поселился в приюте, то попросил у Ольги Васильевны купить козу. Потом коз стало 30.
— Люся, Катя, Роза, Белочка, Малютка, Верочка, Берёзка, ещё одна Белочка, — с улыбкой перечисляет имена Николай. — Теперь их дети тоже потомство дали.
— Куда людям идти? На улицу бомжевать, по помойкам лазить? Там и так на помойках полно людей, — негодует 60-летняя Галина, соседка Ольги Васильевны. — Вот сегодня я живу, за мной дети смотрят. А вдруг что случится и меня тоже пырнут куда? Тоже уже, простите, не молодуха.
Пенсионерка рассказывает, что постояльцы приюта помогают ей по хозяйству: «Пацаны мне принесли мешок картошки вчера». Картофель пожертвовали благотворители, но его оказалось слишком много, поэтому Ольга Васильевна решила поделиться с соседями.
До пандемии Галина пять лет работала в приюте поваром и познакомилась там с мужчиной.
— Он жил в Ессентуках, но жена его выгнала. Бездомным был целый год, — плачет Галина. — Я его прописала к себе, он на коленях стоял. Наплакались мы с ним! Он мне очень помогает, но сейчас заболел сильно. Онкология. Я вторую смерть [после первого мужа] уже не переживу.
С работы ей пришлось уйти после того, как из-за ковида ухудшилось здоровье. Сейчас в приюте живёт двоюродный брат Галины, которого она не может взять к себе из-за небольшой площади собственного дома.
Минераловодский городской суд 25 апреля поддержал иск прокуратуры и запретил Ольге Ширяевой оказывать социальные услуги.
— Очень обидно за них [подопечных]! За нашу благотворительность, за государство. За всё обидно, — прокомментировала решение суда Ольга Васильевна.
По словам Ширяевой, даже если обжаловать это решение не удастся, она всё равно будет ухаживать за бездомными — если понадобится, переведёт ИП на сына или дочь.
За спиной у неё в кабинете висит портрет Путина. Ольга Ширяева считает, что приют пытаются закрыть потому, что президент о нём не знает. Недавно её сын написал к нему обращение. Ольга надеется, это поможет.
Она думает, что до Путина не доходит информация о бездомных. Ширяева рассказала, как в 2018 году, когда тот приезжал в Минеральные Воды, власти города привезли ей с местного Бродвея всех бездомных — чтобы президент их не увидел на улице.
Так в Минеральных Водах называют Проспект 22-го Партсъезда, где бездомные часто остаются на лавочках и просят подаяния.
— А может быть, [Путин знает]… — задумывается Ширяева. — А где они [власти] деньги возьмут [на помощь бездомным]? Все деньги — на СВО.
