Некоторые дети россиян, воевавших в Украине, выросли в условиях бедности и домашнего насилия и никогда не задумывались о высшем образовании. Но льготы при поступлении в вузы, которые в 2022 году предоставило российское государство, позволили некоторым из этих ребят оказаться в университетах, в том числе топовых вузах страны. Их родители довольны, а сами они испытывают по этому поводу разные эмоции: кто-то радуется, а кому-то неловко. Журналист Дмитрий Шишкин рассказывает истории молодых людей, попавших на бюджетные места из-за такой льготы, и студентов, которым приходится платить за учёбу, несмотря на высокие баллы в аттестате и за ЕГЭ.
Текст подготовлен в рамках «Мастерской документальных историй» «Новой вкладки». Мы публикуем его вместе с изданием «Эхо»
То, что Даниил (имя изменено по просьбе героя. — Прим. ред.) в 2023 году поступил в один из лучших университетов на Урале, его совсем не обрадовало. В Екатеринбурге было жарко, а дома не было кондиционера. Лето заканчивалось, и Даниил «его просрал».
«Сын, на тебе была большая ответственность и так. Щас будет больше. Не грусти», — цитирует 19-летний студент напутственные слова «папы Гриши». Так Даниил называл отца, Григория Боброва (фамилия и имя изменены по просьбе героя. — Прим. ред.).
На тот момент Даниил был «ответственным» за свою семью чуть меньше девяти месяцев. Юлия, мама Даниила — продавец в одном из торговых центров Екатеринбурга; младшая сестра Аня перешла в шестой класс. Юлия работает три дня через два, смена длится до десяти вечера. По словам сына, зарабатывает она чуть меньше 35 тысяч рублей. Отец Даниила был дальнобойщиком. Сколько он зарабатывал, юноша не знает. «Мы не прям нищие, но бывало так, что деньжат не хватало», — говорит Бобров-младший.
Он вспоминает, что разговоров о том, чтобы отправить его учиться в университет, в его семье никогда не было. Жизнь его должна была сложиться «по сценарию папы Гриши»: «Армия, какая-то работа, ну или ещё армия, жена, дети, хата на Уралмаше и пивнушка».
При этом надежда на университет у Даниила всё же была. После девятого класса он решил не поступать в колледж, а остаться в школе.
А вот жизнь «папы Гриши» пошла вовсе не по привычному сценарию: в конце 2022 года Григорий Бобров уехал воевать в Украину.
«Это же бесплатно»
Даниил не помнит, в каком статусе — добровольца или мобилизованного — его отец попал на фронт. Осенью 2022 года, через месяц после объявления мобилизации, Григорий заключил контракт с Минобороны.
По отцу в первые месяцы сильно скучала Аня. «Малой совсем нечем было заняться, вот она и ныла», — вспоминает Даниил. Ему тогда было 17, и всё это время он привыкал к новой реальности: убитой горем матери, которая всё время плакала и почти не разговаривала с детьми, и его попыток куда-нибудь трудоустроиться. Бросить школу и найти работу рекомендовал сыну Бобров-старший перед отъездом на фронт: «Может, что выйдет».
Даниил нашёл подработку в декабре 2022 года — сразу, как только сдал итоговое сочинение в школе. Сначала каждый день после уроков раздавал и расклеивал на улицах листовки с рекламой мебели. Меньше чем через неделю «листовки закончились», Даниил получил несколько тысяч заработанных рублей и больше на эту работу не возвращался.
Через некоторое время семье стали приходить деньги от отца. Сумму Даниил называть отказывается, но через несколько секунд добавляет, что им хватало. «Если бы не деньги отца, семья бы совсем загнулась. Я здесь не помощник. Что есть я, что нет меня», — добавляет он.
Согласно информации Минобороны, минимальная зарплата рядового участника войны — 204 тысячи рублей. Тем, кто заключил контракт после начала мобилизации, полагается единовременная выплата в размере 195 тысяч рублей.
Весной, когда юноше исполнилось 18, он после школы вместе с друзьями стал разгружать фуры. Даниил замечает, что тем же самым в этом возрасте занимался его отец. Несколько раз Григорий Бобров надрывал спину, а однажды сломал плечо. «Меня это тогда прям нормально пугало. Не знаю, как правильно это объяснить, но будто бы всё повторялось», — рассказывает студент.
Молодой человек пришёл к выводу, что, если «выживет в армии», ему придётся разгружать фуры всегда. Высшего образования в семье Бобровых ни у кого не было. По воспоминаниям Даниила, когда его сестра рассказывала о том, как хочет стать переводчицей с немецкого языка, её отец называл эту идею «ненужной хуйней», а после добавлял, что немецкий язык — «язык побеждённых фашистов» и «нормальная девочка не должна его знать». Юлия, мать Ани, напротив, всегда мечтала о высшем образовании для дочери. Но не для сына.
«По отцовской линии вы все неумные. Это же деньги впустую. Издержки нам не нужны», — вспоминает Даниил слова мамы. — «Ну а я и не наседал, я с ней согласен в чём-то».
В школе Бобров-младший учился неважно: ему ставили тройки вместо двоек, но всегда понимали его настоящий уровень знаний. Даниил считает, что учителя просто не могли интересно подать свой предмет. Больше всего ему нравилось программирование: по словам Даниила, его привлекала идея «хакерства». Но информатику в школе, по его словам, преподавать не умели.
— Это не то, то не так, здесь ты глупый, там неумный, — говорит молодой человек. — Проблема здесь точно была не во мне. Проблема в том, что вот эта система школьная — она любит, когда ей лижут. Ну когда подлизываются, когда ты на короткой ноге с ними всеми. Когда можешь кого-то сдать, что-то сделать для них. А когда ты пришёл учиться — ну, то же программирование учить, — они вообще не кумекают, что с тобой делать. Ты же не хочешь говорить им всем, какие они охуенные, ты сам хочешь… — Даниил повышает голос, — хоть в чём-то быть охуенным!
«Хакерством» Даниил увлёкся в детстве: когда ему было шесть лет, Бобровым подарили старый компьютер LG, чёрно-оранжевую компьютерную мышь и коврик для неё. По его словам, ничего взломать или украсть ему так и не удалось. Юноша связывает это с тем, что часто у семьи не оставалось денег заплатить за интернет, поэтому его экранное время было сильно ограничено. Но сама мысль, что интернет даёт возможность что-то «цапнуть» и остаться безнаказанным, ему нравилась.
Когда я рассказываю ему о статьях Даниила Туровского и его книге «Краткая история русских хакеров», Даниил говорит, что ничего про это не знал, а потом добавляет: «Какой бы херовой эта страна ни была, всё-таки мы — сила». Талант российских айтишников в преступной сфере у него как будто бы вызывает гордость.
Путеводитель по миру русскоязычных хакеров с последних лет СССР до нынешних временён (книга вышла в 2019 году). Как пишет сам автор в предисловии, в книге много отдельных человеческих историй — по ним можно представить себе, в какой обстановке росли хакеры и что определило их дальнейшую судьбу. Кроме того, в ней рассказывается, как российские власти построили одни из самых боеспособных кибервойск в мире.
О том, что сын сильно увлечён компьютерами, знал и его отец. По воспоминаниям Даниила, после работы «папа Гриша» заходил в магазин, покупал несколько бутылок пива «Пермского губернского», выпивал их и вместе с сыном мечтал о том, как Даня «спиздит» несколько миллионов для их семьи и они «наконец, заживут — как надо заживут».
Даниил, сказавший в начале нашей беседы, что особо не скучает по отцу, признаётся, что такие воспоминания могут довести его до слёз. Ему не хватало «пацанской философии» отца, ночных разговоров по пятницам, моментов, когда отец брал его с собой в недолгие рейсы.
— К апрелю мы все тут чуть ли не выли, — заключает Даниил.
В начале июня 2023 года отец вернулся. Двухнедельный отпуск, который по закону должны предоставлять не реже одного раза в полгода, Григорию Боброву дали через восемь месяцев на фронте. «Папа Гриша» приехал «целым», без увечий. В глазах матери, как говорит Даниил, впервые с осени мелькнуло хоть что-то живое. Сестра Аня сильно плакала. «Даже непонятно, это слёзы грусти или радовалась она так», — вспоминает юноша.
Тогда же отец впервые намекнул Даниилу на университет. Молодой человек вспоминает тот разговор с отцом:
— Ты ведь из-за меня бесплатно в универе можешь учиться, хоть в МГУ, — сказал Бобров-старший.
— Да ну?
— Шанс-то не просри. Это же бесплатно.
По воспоминаниям Даниила, риторика отца насчёт образования сильно поменялась. «Он увидел, до чего вот эта вся жизнь без гроша доводит. Там же, на СВО, все такие практически. Он понял, что надо чё-т в этой жизни менять. Если не в своей, так в детской», — предполагает молодой человек.
Пока отец был в отпуске, Даниил сдавал ЕГЭ: обязательные русский и математику, информатику с географией по выбору. Последний предмет он выбрал только для того, чтобы «закрыть дыру» — надо было хоть что-то выбрать.
— Сдал плохо. Если честно, стыдно, — нехотя признаётся Даниил. — Вот посмотрят люди, которые на тысячу баллов это всё сдали, но никуда не поступили, и меня сожрут. Не, мне такое не надо.
Больше к теме сдачи экзаменов мы не возвращаемся. В УрФУ Бобров-младший поступил в конце июля по приоритетному зачислению и к осени с разгрузкой фур завязал. О том, что его сын теперь студент, Бобров-старший узнал только через несколько дней после поступления — раньше с ним было не связаться. Программа, на которой учится Даниил (он попросил её не называть. — Прим. ред.), предполагает от 200 бюджетных мест. 10% из них были предусмотрены в качестве квот для детей участников войны в Украине.
В университете оценки Даниила не улучшились. «Стабильно удовлетворительно», — рассказывает он. Но учиться ему понравилось. В УрФУ молодой человек узнал много нового о программировании и прикладной информатике. Знакомые из университета рассказали ему о Lurk — хакерской группировке, членов которой судили в Екатеринбурге и назначили до 14 лет колонии.
В группе, где учится Даниил, почти никто не знает, что он поступил по льготе как сын участника войны. «Не то чтобы это как-то где-то особо скрывалось. Но говорить я тоже не хочу. Это нам кажется, что [войну] все поддерживают, на деле это не так», — замечает он. Даниил добавляет, что его однокурсникам может не понравиться, что вместе с ними, «такими умными», учится парень, который занимает не своё место и попал в бюджетную группу только благодаря отцу.
Семья Даниила, напротив, гордится тем, что «единственный в их роду» учится в университете. По его словам, когда он поступил в вуз, младшая сестра смотрела на него с завистью, а мама — со «стопроцентным восхищением».
Когда спустя несколько дней «папа Гриша» узнал о том, что его сын поступил в университет, он написал ему в Telegram длинное сообщение с нотациями об ответственности за маму, младшую сестру и будущее.
В середине октября 2023 года Григорий Бобров погиб. Ему было немногим больше 40.
Даниил не хочет говорить о том, как умер его отец, как проходили опознание тела и похороны. «Его сшили как Франкенштейна и положили в гроб», — изменившимся голосом, медленно и спокойно произносит он и не добавляет больше ни слова.
Сейчас Даниил считает, что должен окончить университет хотя бы ради отца. Пока семье Бобровых хватает выплаты, которая полагается семьям погибших участников «СВО». Когда деньги закончатся, Даниил готов снова разгружать фуры, или, если к тому моменту получит водительские права, стать дальнобойщиком, как его отец.
Даниил не называет сумму выплаты, но ранее Минобороны заявляло, что в случае гибели участника СВО его семье полагается от 5 миллионов рублей.
«Лёша, у тебя всё в кармане»
Алексей Агапов (фамилия изменена по просьбе героя. — Прим. ред.) тоже поступил в УрФУ в 2023 году, но, в отличие от Даниила, платно.
Юноша живёт в Екатеринбурге в двухкомнатной квартире с мамой Еленой. Своего отца Алексей не знает, а до семи лет думал, что его в принципе нет. Мама об отце никогда ничего не рассказывала. Других близких родственников у студента нет, бабушка умерла, когда ему было 11.
С Даниилом Алексей не знаком, но из-за того, что с ним учится «дюжина такого народа», он чувствует «обострённую несправедливость».
В школе юноша учился почти всегда на отлично. Одноклассники часто обращались к нему, чтобы списать домашнюю работу или контрольную, и всегда уважали его за «большой мозг». Но не дружили.
В университете у Алексея почти нет друзей; если он и разговаривает с кем-то, то в основном по учёбе. В том, что он «недостаточно социален», Алексей винит бабушку: до самой своей смерти — он тогда учился в 4-м классе — она водила его в школу, когда одноклассники уже ходили одни, и не разрешала ему гулять на улице.
— Но из-за неё, наверное, я такой умный, — замечает студент и смеётся. Четыре ЕГЭ Агапов сдал суммарно почти на 300 баллов. Проходной балл на вузовскую программу «Безопасность компьютерных систем» составлял 237 баллов по трём экзаменам. У Алексея было больше 240.
«Лёша, всё у тебя в кармане», — вспоминает он слова матери летом 2023 года. Он хотел подать заявление только в один университет и на одну программу. «Я тоже думал: всё в кармане, всё будет. Поэтому не хотел напрягаться», — добавляет он. Но мама уговорила сына подать документы «на коммерцию» — на платное обучение.
В начале августа Алексей узнал о том, что не поступил на бюджет.
Стоимость обучения «на коммерции» была чуть выше 100 тысяч рублей в год. Сначала Агапов думал взять кредит на обучение, но так как на тот момент он был несовершеннолетним, требовалось согласие матери. Но Елена нашла нужную сумму. Вероятно, взяла из своей заначки, говорит Алексей.
Ответственность за свою «неудачу» при поступлении на бюджет Алексей возлагает на «беженцев, мигрантов и СВОшников». По его мнению, если бы все жили «скрепно», то несправедливости бы не было: «Всё было бы на своих местах. Умные — с умными, а глупые, — юноша посмеивается, — на пособиях и льготах. Шучу: глупые — с глупыми».
Жить «скрепно», по версии Агапова, — это не воевать, не беременеть от «негров», уважать природу, не изображать из себя «хер пойми что» (то есть не совершать трансгендерный переход) и «несколько других, не столь важных пунктов».
Юноша не понимает, зачем нужны льготы. По его словам, это «технология угнетения» людей, которые действительно заслуживают место в бюджетной группе.
— Вот тот же Даня пришёл на халяву к нам, он же всё равно вернётся туда, с чего начинал. Станет каким-то строителем или продавцом, — говорит Алексей с пренебрежением. — И дай бог, чтобы он не начал нас кошмарить там [в УрФУ]. Я его мог, наверное, видеть в коридоре, и мне, честно, страшно от того, что ребёнок убийцы учится со мной. У него же ПТСР, вши и всё на свете.
«Индивидуальное достижение»
В 2023 году в Уральский федеральный университет в Екатеринбурге подали заявление 168 детей, родители которых участвовали в войне в Украине. Кроме того, учиться там решили девять российских военных, которые сами были на фронте.
Участники «СВО» и их дети поступают в вузы в порядке приоритетного зачисления. В частности, служба в Вооружённых силах РФ и пребывание в добровольческих формированиях в «СВО» считаются «индивидуальным достижением», за которое начисляют дополнительные баллы. Дети погибших или раненных на войне с Украиной могут рассчитывать на приём на бюджетные места без экзаменов. Эта категория льготников узнаёт о своём поступлении в университет в конце июля, тогда как всем остальным абитуриентам об этом сообщают в начале августа.
Всего в 2023 году, по данным Минобрнауки, участники «СВО» и их дети подали больше 9000 заявлений на поступление в 352 университета страны.
Один из таких студентов, Дмитрий, рассказал, что поступил в МФТИ со 127 баллами, при этом проходной балл на тот момент был 290. Его отец был ранен на войне в Украине. «В первом месяце все было ок, во втором месяце полмесяца всё было хорошо, а во вторую половину […] не ходил полтора недели на пары, потому что спал. Там я слился, и всё было так себе», — говорит Дмитрий. По его словам, он «не справился», потому что ему тяжело сидеть на лекциях, а после своей болезни он «ничего не понимал». Из экзаменов Дмитрий сдал на первом курсе только один предмет, ему назначили шесть пересдач. Некоторые экзамены он пересдавал несколько раз. Его отчислили, но сказали, что он может снова поступать в МФТИ.
В региональных вузах проходные баллы обычно значительно ниже. Некоторые их сотрудники, в отличие от студентов с высокими баллами, кто не попал на бюджетные места из-за льготников, вообще не видят в этом проблемы. По словам преподавателя одного из пензенских университетов Александра Круглова (имя и фамилия изменены по просьбе героя. — Прим. ред.), мнение о том, что все дети участников «СВО», поступившие по льготе, «лишены нужной эрудиции», верно только на «пару процентов». Александр отзывается о таких ребятах как о ничем не примечательных студентах, о родителях которых известно только благодаря сплетням. «Учатся они, как и подобает среднестатистическому студенту, средненько», — объясняет преподаватель. Круглову надоели «вопли» о том, что бюджетные места заполняют «бездари без оснований».
— Не будет бездарей с воевавшими родителями — придут бездари с невоевавшими родителями, — констатирует он. — А вот то, что это несправедливо, — это другой разговор. Впрочем, в мире много несправедливости. И эта не такая уж вопиющая.
Серийная отличница
— Это система, которая полностью отражает состояние нашей страны, — рассказывает Алёна Пономарёва (имя и фамилия изменены по просьбе героини. — Прим. ред.), 20-летняя студентка Пензенского государственного университета. — Если ты реально заслужил: учился, трудился — ты не годен. Но если ты убил кого-то или помогаешь убийцам — добро пожаловать.
В августе 2022-го она так же, как и Алексей из Екатеринбурга, узнала, что не поступила в университет на бюджет. 10% бесплатных мест на её направлении отдали детям участников войны.
Пономарёва вместе с одногруппницей снимает в Пензе небольшую двушку. Комната Алёны практически пустая. Базовый набор мебели: рабочий стол, кровать, стул на колёсиках. На столе несколько книг: «Вся кремлёвская рать» Михаила Зыгаря, «Записки из Третьего рейха» Джулии Бойд, несколько книг сестёр Бронте, Джека Лондона и «Как переучредить Россию» Владимира Пастухова, которую Алёне подарили на день рождения.
На стене несколько жёлтых стикеров с задачами на день, фанатские плакаты сериалов «Дневники вампира» и «Во все тяжкие», которые она привезла из старой квартиры, где жила с бабушкой, и небольшой плакат с обложкой альбома рэпера Влади «Длится февраль». Она распечатала его сама на принтере одногруппницы.
— В России такое вряд ли продают. Он же типа запрещён, — говорит Алёна.
До шести лет она жила вместе с мамой. «Потом мама поняла, что ей особо некомильфо здесь [в Пензе], нашла мужика и уехала», — объясняет Алёна. Её мама переехала в Нижний Новгород, а сама она — к бабушке.
С того момента одежду Алёне стали покупать строго раз в год: в августе, вместе со школьной формой, когда мама приезжала навестить «старую семью» в Пензу. Порванные джинсы и футболки менялись на новые, велись поиски зимней куртки.
«Дочь (так бабушка называла Алёну. — Прим. ред.), тебе надо учиться, глядишь, тоже куда переедешь. Не надо бездельничать», — пересказывает Алёна слова бабушки. Та говорила так каждый раз, когда девочка получала четвёрку. Оценок ниже четвёрки, по воспоминаниям Пономарёвой, у неё никогда не было.
— Я была серийной отличницей, — говорит она со смехом.
После школы Алёна планировала отучиться, а потом обеспечить бабушку «всем, чем только угодно». Та всегда тратила на внучку последние деньги, которых и так было немного, допоздна делала с ней уроки, «просто по жизни провела».
За два экзамена, необходимые для поступления в вуз на программу, куда хотела Алёна, она получила более 170 баллов, что было значительно выше проходного балла (направление, на которое она поступала, героиня попросила не называть. — Прим. ред.).
На бюджете было более 200 мест. Но Алёна туда не попала.
— Обвинять в этом не хочу никого, кроме себя. Но когда вижу эти видео с детьми эсвэошников — злюсь, — признаётся девушка. — Лично они это никак не заслужили. Они же тупо родились от убийцы, и на этом всё. Я тогда одного не понимала: почему вот это государство ставит [детей] убийц выше меня? Не подумайте на нарциссизм, но я умная, хорошая и тихая. По сути, я для государства идеальная инвестиция: никогда ничего не скажу, не встану с плакатом. Но государству выгоднее инвестировать в зеков всяких, убийц, воров.
Большую часть денег за обучение заплатила мама Алёны. Она же оплачивает для неё аренду квартиры. Девушка говорит, маму не особо расстроило то, что она не поступила на бюджет. А бабушка заплакала и, по словам Алёны, сильно в ней разочаровалась.
— По сути, льгота нужна для того, чтобы всех уравнять. Ну это очевидно, да? — рассуждает Алёна. — Например, в Америке в сериале там должно сняться определённое количество темнокожих: их угнетали там веками, теперь происходит вот этот процесс уравнивания. Но, мне кажется, в России надо уравнивать таких, как мы с вами. По факту меня тут лишили всех прав: я боюсь слово сказать, вот тот плакат, — Алёна указывает рукой на плакат с альбома Влади, — это мой протест. Всё. Но почему-то государство выбрало уравнивать и так слишком уравненных.
О том, что некоторые её однокурсники — дети участников войны, поступившие в вуз по льготе, девушка не знала. Но читала о том, что такие льготы существуют. По её словам, в университете об этом не говорят: «Ими не кичатся — может, сами понимают, что это стыд и позор».
«Приказ есть приказ»
По словам Егора Васильева (имя и фамилия изменены по просьбе героя. — Прим. ред.), студента университета одного из центральных регионов России, ему бы и правда не хотелось, чтобы в вузе кто-то узнал о том, что его отец — участник «СВО».
— Мне войны в жизни хватает и без университета, — тихо говорит Егор.
Егор — высокий 20-летний парень с русыми волосами. Говорит он почти всегда тихо и старается не смотреть в глаза. Иногда кажется, что он тебя боится.
Отец Егора — Игорь Васильев (имя и фамилия изменены. — Прим. ред.) — вернулся с фронта в начале 2023 года, почти к годовщине войны в Украине. Из-за полученного ранения мужчине ампутировали часть ноги. С тех пор он пытается найти работу, но к «гражданке», по словам Егора, его отец всё ещё не привык.
После возвращения с войны отец Егора установил в семье армейскую дисциплину.
Дома теперь должно быть чисто. Особая зацикленность у Игоря на пыли: её быть не должно. Каждый день после возвращения с работы мать Егора делает уборку. Юноша считает, что отцу важен сам процесс того, что уставшая жена дополнительно к ежедневным обязанностям будет «носиться по квартире с тряпкой». Переодеться в домашнюю одежду женщине разрешается только после уборки.
— Я этого не понимаю, — говорит на выдохе Егор, — одежда ведь тоже грязная.
Об отце молодой человек говорить боится. После каждого вопроса о нём он несколько секунд молчит — и уже после этого начинает отвечать.
До того как отец ушёл на войну, дома была «обычная обстановка», вспоминает Егор: «Мог быть небольшой бардак, конечно, у меня в комнате например. В зале, на кухне было чище, мать убиралась раз-два в неделю. Кровать я мог не заправить. Но и отец, если уходил на работу позже матери, мог не заправить кровать. Или оставить грязной вилку, тарелку».
Комната Егора находится в конце коридора. В ней пустые стены, небольшая односпальная кровать, рабочий стол из дерева и табуретка. На столе рядом с монитором идеальной стопкой лежат несколько старых книг — их Егору подарил дедушка.
— Когда отец будет подходить, немного приберусь, — чуть громче обычного говорит Егор и указывает на помятый плед на кровати. Видно, что на ней лежали.
До войны Игорь Васильев работал продавцом-консультантом в магазине бытовой техники. Тогда, по воспоминаниям Егора, у них были «практически идеальные» отношения. Оба увлекались гаджетами. Иногда они вместе смотрели ролики с обзорами техники Apple: Егор сидел на табуретке около компьютера, а Игорь, облокотившись на край стола, стоял. Таких гаджетов у Васильевых никогда не было. Но денег в семье, по словам Егора, не хватало только «на эту роскошь»: они всегда были сыты и одеты, а однажды отец отвёл его в бассейн, купив абонемент сразу на месяц.
Почему Васильев-старший ушёл на войну, Егор не понимает:
— Его никто не отговаривал, но и не уговаривал. Может, он думал, что там что-то есть особенное. Ну, как-то хотел [поменять] свою жизнь.
Перед тем как заключить контракт в июле 2022 года, Игорь Васильев пообещал сыну купить айфон, а жене — соковыжималку и «другую посуду». Но так и не купил.
Мы встречались с Егором трижды, и каждый раз он напряжённо проверял телефон в ожидании сообщения от приложения умного домофона о том, что кто-то открыл семейным ключом дверь в подъезд. Это значит, что отец поднимается на лифте и скоро будет дома.
Егор, по мнению отца, должен быть усердным: постоянно ходить в университет и учиться хотя бы на хорошо. Гулять с друзьями 20-летнему парню можно только раз в неделю. Приводить домой друзей строго запрещено. «Папа даже думал написать правила на листке и прикрепить куда-то», — рассказывает юноша.
В университет Егор поступил благодаря льготе. Он «не лучшим образом учился в школе», но отца это особо не волновало. Больше всего плохие оценки Егора расстраивали мать — учительницу начальных классов: «Как так? Почему так? Что ты не понимаешь? — говорила она ему. — Ты что, хочешь быть, как мы? Ты должен быть лучше нас».
Когда Егор поступил в университет, его мать впервые посмотрела на него «с гордостью»: «Она тогда, наверное, подумала, что что-то из меня выйдет, что она не зря потратила на меня время и силы, что я могу что-то изменить в этой семье».
Привитое отцом «усердие», по словам Егора, помогло ему учиться в вузе практически на одни четвёрки. На тройки он сдал всего три экзамена в летней сессии. Отцу он об этом не сказал: зачётку показал ему лишь раз, в конце зимней сессии, которую сдал без троек.
«Сын, хвалю!» — радовался тогда Васильев-старший.
Иногда он может дать сыну пощёчину, но «до кулаков», говорит Егор, никогда не доходило. При этом в детстве отец часто хлестал его «ремнём по жопе», и подобная практика не прекратилась, даже когда сын вырос. «Это не просто шлепок по жопе, а хороший такой удар», — описывает Егор. Он называет это «мерой воспитания» и считает, что «так делает каждый родитель, но не каждый в этом признаётся». По словам юноши, если бы не отцовская дисциплина, его бы давно отчислили из университета.
Последний раз отец бил Егора зимой 2024 года. Во время порки Васильев-младший облокачивается на рабочий стол и встаёт коленями на табуретку. Снимать штаны, по его словам, отец не заставляет. Юноша говорит, что происходит это не так часто, но избежать этого нельзя: «Приказ есть приказ», — шутит он.
После окончания университета Егор планирует «по-быстрому» найти работу и сбежать из дома. Просто съехать от отца, по словам юноши, невозможно: «Он не отпустит. Он думает, что я его собственность и я за ним буду ухаживать, болтать с ним».
Приходя домой после занятий, Егор каждый день по несколько часов выслушивает «армейские флешбэки» отца: о дисциплине в армии, о погибших товарищах, о том, как тот «с дронов бомбил укров».
— Я не хочу быть, как папа, — говорит Егор и бросает напряжённый взгляд на телефон. — Хочу нормальной жизни.
