Мы очень трепетно относимся к визуальной составляющей наших историй и привлекаем для этого лучших документальных фотографов в России. А наш фоторедактор Светлана Софьина исповедует подход, что снимки могут не просто иллюстрировать текстовый материал, но и придавать ему дополнительный контекст, а иногда и рассказывать параллельную историю. Вы можете сами оценить, насколько нам это удаётся. Это подборка лучших кадров 2023 года, сделанных для «Новой вкладки» в разных регионах России. По нашей просьбе авторы фото рассказали, как они их снимали.
Евгения Жуланова про фото к тексту о соловецком гиде, который опосредованно зарабатывал на войне в Украине, но открыто осуждал её:
«Осенью 2022 года мы с журналисткой Еленой Жолобовой ездили в командировку на Соловки. Мы делали историю про независимого гида Олега Кодолу. Он, будучи атеистом и сторонником здравого смысла, проводил экскурсии по Соловецким островам. Содержание его рассказов шло вразрез с рассказами других гидов, связанных с Соловецким монастырём. Никаких описаний православных чудес в его экскурсиях не было, а было желание с научной точки зрения объяснить своеобразие и особенность островов, которые он так любил и берёг. Через две недели после командировки мы узнали, что Олег погиб в аварии. Нам понадобился год, чтобы наконец суметь рассказать его историю. А на фотографии изображены коровы на фоне Соловецкого монастыря. Там несколько коров, и мне всё ещё непонятно, где какая корова начинается, а где заканчивается».
Алина Десятниченко про фото к тексту о том, как живёт курортный городок Ейск спустя год после падения истребителя на жилой дом:
«Вечером первого дня командировки в Ейске мы с автором выяснили, что в здании по соседству с нашим отелем находится закрытый клуб для неформалов. Многие выходили перекурить на улицу и рассекретили вход. Среди них был и Павел. Я пообщалась с ним и выяснила, что у нас есть несколько общих знакомых. В итоге он пообещал нам на следующий день авторскую экскурсию по городу. Фотография была снята во время прогулки вдоль пляжа. Облачность на море обманчива, обгореть можно и без солнца. И отдыхающие прятались в немногочисленных зарослях вдоль побережья или под самодельными либо арендованными зонтиками».
Виль Равилов про фото к тексту об угольщиках, которые массово бросают работу и покидают Кузбасс, чтобы не идти на войну:
«От фоторедактора я получил практически идеальное задание для съёмки. Нужно было погулять по родному Прокопьевску и передать настроение. Я планировал заснять исключительно городские пейзажи с угольными разрезами, и для этого решил воспользоваться трамваем. В какой-то момент мимо нас проезжал другой трамвай с одиноким пассажиром, и картинка получилась.
Прокопьевский трамвай — это, можно сказать, историческое явление. Трамвайные пути строились специально для того, чтобы шахтёры могли ездить на работу в шахты из своих посёлков. Сейчас путей стало гораздо меньше, потому что шахты исчезли. Но до сих пор огромное количество прокопчан пользуется трамваями».
Наталья Лозинская про фото к тексту о том, как переселяли жителей коми-пермяцкого посёлка Усть-Коса, признанного неперспективным:
«Август. Мы едем много-много часов на машине на самый край земли коми, переплываем полусонную реку Каму на вёсельной скрипучей лодке, ходим по заброшенным избам, бывшим недавно чьими-то домами, собираем чужую память и пыль с половиц, с трепетом смотрим в окружившую нас тайгу, где болота, брусника и дикие звери. В Усть-Косе уже пятый год официально нет жителей. А неофициально живёт только дядя Коля. Без электричества, водопровода и каких-либо ожиданий. Мы останавливаемся на ночь в его доме с видом на вьющуюся среди берегов речку и покинутый людьми быт. Я сплю под кружевным балдахином, спасающим меня от комаров и дурных сновидений.
Усть-Коса, как и многие пермские деревни, попала под программу расселения неперспективных, затапливаемых паводком населённых пунктов. Жителей переселяли нехорошо. Давали пару дней на сборы, отрубали электричество и выпиливали куски стен, чтобы люди уезжали. Съехали всё равно не все.
Этот кадр я сделала с высокого берега Камы в самом конце нашей поездки, когда дядя Коля, словно Харон, переправил нас в своей лодке на другой берег, а сам повёл её обратно в Усть-Косу по мелководью. Единственный житель мёртвой деревни, которую переселяли-переселяли, да так до конца и не переселили».
Дмитрий Марков про фото к истории Виктора Мошкина, которого сначала посадили за убийство ребёнка, которое он совершил, а потом пытали, выбивая признание в убийстве ребёнка, которое он не совершал:
«Снимать такие истории всегда непросто. Кажется, ты вторгаешься в мир семьи и нарушаешь личные границы. Впрочем, потом понимаешь, что семья пережила визиты оперов, понятых, следователей, адвокатов и ещё чёрт знает кого — и всё вынесла. И на заезжего фотографа уже не обращает внимания».
Анна Марченкова про фото к тексту о том, как война и санкции отразились на жизни Набережных Челнов, где всё и все зависят от КамАЗа:
«Город Набережные Челны особенный не только из-за сложностей в склонении названия, но и из-за своей планировки. Многополосные автодороги и сложные пешеходные пути подсказывают, что центральным при проектировании был вовсе не человек, а машины. В остальном Челны сильно похожи на другие моногорода России, вся экономика которых завязана на одном градообразующем предприятии».
Лиза Жакова про фото к тексту о том, как изменился рынок секс-услуг в России после начала войны:
«В этом тексте было много героинь, и никто из них не хотел фотографироваться. Поэтому я стала сама искать объект для съёмки и удивилась, как быстро его нашла. Мне хотелось снять абстрактную женскую фигуру и как-то соединить её с военной символикой. Военную символику я нашла в ближайшем военторге, а героиню сделала неузнаваемой: не снимала её лицо и убрала все татуировки».
Анонимный фотограф «Новой вкладки» про фото к тексту о том, как пензенский проект для «детей войны» лишился финансирования после ужесточения закона об иноагентах:
«Снимая участников проекта „Дети войны“ — им всем за 80 — я была восхищена их энергичностью и насыщенностью досуга. Они ходят на концерты, сами выступают, организовывают мероприятия, имеют по несколько хобби. На фото коллектив готовится к выходу на сцену — участницы повторяют тексты, подбадривают друг друга. После общения с героями съемок меняется восприятие возраста и времени в целом».
Фёдор Телков про фото к тексту о том, как оленеводы Сургутского района ХМАО пытаются противостоять аппетитам нефтяников и обороняются от браконьеров:
«Мои любимые темы всегда связаны с возможностью оказаться в пределах одной, казалось бы знакомой страны, но в пространстве, где люди живут совершенно иначе, имеют отличные от твоих представления об устройстве мира, ценности и культуру. Эта съёмка как раз попала в десятку. Вот ты едешь в автомобиле по асфальтированной дороге, потом идёшь по болоту и попадаешь в портал, где по ту сторону люди возвращаются с охоты, ловят на леску с крючком по девять щук за двадцать минут, окуривают оленей и плавают на обласах. Очень жаль, что таких реликтовых местечек в мире становится всё меньше. Мы делали историю о сложных отношениях представителей коренных народов Севера и нефтяников — по сути, о конфликте разных цивилизаций. К этой теме я обращаюсь не в первый раз и до сих пор не знаю, имеет ли этот вопрос решение, которое всех бы устроило».
Евгений Дёмшин про фото к истории 77-летнего пермского активиста Виктора Гилина, которого оправдали по делу о дискредитации российской армии:
«Мне кажется, Виктор Гилин — исчезающий вид. Мы встретились в офисе его фирмы. На стене кабинета висели многочисленные патенты и свидетельства на изобретения. Будучи талантливым инженером, Гилин размышляет о гуманитарных и политических проблемах нашей страны. В свои 77 лет выходит с пикетами и открыто выражает позицию по многим острым вопросам. Буквально сразу у меня сложился образ „воина света“. Мы вышли из офиса, и в ближайшей подворотне я нашёл подходящую локацию. Лучом от вспышки я подсветил Гилина, ветерок добавил движения в волосах, и всё совпало».
Владимир Аверин про фото к тексту об акционисте и профем-активисте Владимире Кузнецове из Пензы, решившегося на вазэктомию:
«Это один из моих любимых кадров за прошедший год. Думаю, потому что было совпадение с самого начала: я написал Владимиру и предложил сделать „не просто статичные портреты“, а он в ответ показал эскиз нового перформанса, чтобы я его поснимал. Обмазаться краской и двигаться перед камерой? Конечно, да, пожалуйста! Я был рад возможности сотворчества, и на этой энергии получилось, мне кажется, сделать снимки именно про героя-художника: в офисном пространстве, с одним прожектором и клеёнчатым „фото-фоном“ на стене — про искусство, которое может родиться на любой почве».
А ещё в 2023 году мы выпустили несколько очень крутых фотоисторий. Посмотрите их!
- Как даркнет изменил наркопреступность в России
- История затопленного села Лекма, которое исчезло с лица земли 80 лет назад
- Крестный ход в село Великорецкое: как изменился самый масштабный православный паломнический путь после начала войны
