«Есть „пчёлки“, есть „паучки“, а здесь — „берегини“»

С началом мобилизации в России возникло множество волонтёрских движений, помогающих солдатам. Среди самых распространённых инициатив — создание маскировочных сетей, которыми военные накрывают окопы и технику. Журналистка «Новой вкладки» два дня провела в мастерской в одном из православных храмов Белгорода. Здесь женщины и подростки плетут сети, молятся за родных на фронте и верят, что делают вклад в общее доброе дело.

Эту историю мы публикуем вместе с белгородским сетевым изданием «Фонарь»

Для зимы и грязной осени

Маскировочные сети плетут в православном храме на краю Белгорода. Двери небольшого светло-зелёного здания открыты нараспашку. У входа ждёт старшая по мастерской Наталья — женщина средних лет в рабочем фартуке и с тёмными волосами, собранными в хвост.

Она закрывает за мной дверь храма. В будний день здесь пусто. Перед залом с горящими свечами, откуда струится запах ладана, Наталья поворачивает направо и спускается вниз по крутой неосвещённой лестнице.

«Глава прихода отец Василий благословил нас на плетение сетей и разрешил нам занять трапезную», — объясняет она.

Мы проходим в небольшую тёмную комнату с книжными стеллажами, заставленными церковными книгами. Следующая комната, трапезная, гораздо больше предыдущей. Всё пространство залито ярким жёлтым светом, по стенам развешаны иконы, большинство — с изображением Богородицы, держащей на руках Иисуса. Два длинных обеденных стола посреди комнаты завалены пакетами с тканями.

Глядя на большинство лоскутов и не скажешь, что здесь производится что-то для военных целей. На столах разложены белый тюль, хлопчатобумажная ткань бежевого, жёлтого и зелёного цветов, плотная пиджачная ткань в клетку, а посередине — сложенная в несколько раз бело-оранжевая скатерть.

Вдоль стен трапезной стоят четыре рамки — деревянные конструкции, на которых женщины развешивают сети, чтобы вплетать в них лоскутки разных тканей.

На двух рамках уже висят готовые маскировочные сети. Одна — тёмно-коричневого цвета с вкраплениями жёлтого и зелёного — для осени, другая — жёлто-белая — для зимы. Над третьей рамкой склонилось сразу пятеро женщин: они быстро перебирают руками, вплетая небольшие кусочки белой и бежевой ткани в пустые места дели — основы для сетей. Это тоже «зимняя» сеть, её отправят в район боевых действий, где есть устойчивый снежный покров.

«А это южная сеть, — указывает старшая по мастерской Наталья на серую сеть, висящую на рамке для плетения. — Там очень много сухой травы и грязи, поэтому такой цвет. Нам ребята прислали фото местности и попросили сплести что-то похожее. Они купили очень тёплые геологические палатки, но они красного цвета. Представляете, как это выглядит? Сейчас нам нужно сплести сеть так, чтобы их не было видно с квадрокоптера».

К нам подходит высокая темноволосая женщина в длинном платье, с повязанным на голове голубым платком. Её тоже зовут Наталья, именно она организовала первую мастерскую по плетению сетей в храме, а за ней и другие такие же «кружки» в разных населённых пунктах Белгородской области.

«Весь район, который идёт от Сватово и к нам [Белгороду] просят белые сети, а Херсон — это направление, где почти нет снега, поэтому там просят сетки „осень“, причём грязную осень — с серыми, коричневыми и чёрными оттенками», — говорит основательница мастерской.

Наталья давно помогает российской армии. Ещё до мастерских по плетению сетей она была «бобром» — так в Белгородской области называют волонтёров, которые заготавливают брёвна для блиндажей и окопов в помощь военным.

«Как-то к нам на поляну к „бобрам“ приехала женщина из Курска. Она сама плела дома такие сети и рассказала, с какой радостью военные их берут. И я поняла, что это надо делать, потому что есть дефицит. Мой папа знает отца Василия, и батюшка сам нам предложил это помещение. Прихожане тоже поддержали это решение. Это была первая мастерская, которая появилась в Белгороде вообще, и единственная мастерская в храме. Все храмы у нас очень маленькие, старинные, а здесь и место есть, и батюшка разрешил», — рассказывает Наталья, обводя взглядом комнату.

На вопрос, почему она помогает российским военным — Наталья отвечает, что боялась погибнуть от рук украинской армии, если ничего не будет делать.

«Вообще я начала волонтёрить ещё летом. Сначала просто перечисляла деньги, мне было плохо, я была в панике, потому что думала, что если я ничего не буду делать для своей страны, то я погибну. Я понимала, что могу делать больше. И, когда я узнала о заготовке брёвен и приехала туда, мне стало легче», — объясняет женщина.

Сама Наталья — учительница. По её словам, среди волонтёров мастерской много не только учителей и работников детских садов, но и школьников с детсадовцами. Наталья лично обращалась к педагогам с просьбой помочь, после чего они стали сами покупать ткань, чтобы плести сети вместе с учениками после работы.

«Вот, например, дети из начальной школы не могут плести, у них мало места. Поэтому они нарезают ткань или красят её марганцовкой, чтобы был естественный коричневый цвет», — с гордостью рассказывает Наталья.

Другая женщина — молодая сотрудница детского сада Анна с георгиевской лентой на груди — достает из кармана смартфон и читает с него письмо от военных: «Примите нашу искреннюю благодарность за ваш труд и заботу и общий вклад в победу. Мы по-настоящему ценим то, что вы тратите свои силы и время на то, чтобы сохранить наше здоровье и жизни. Обнимаем, ваши защитники».

«Очень приятно и трогательно», — заканчивает Анна под одобрительные возгласы других мастериц.

«Кто-то даже трусики раскраивает»

По словам основательницы мастерской Натальи, сейчас в Белгородской области сети плетут не только в детских садах или школах. Некоторые предприниматели предоставляют помещения под мастерские бесплатно, но найти деньги на закупку материалов уже сложнее.

В качестве основы для маскировочных сетей используются дели — сети для ловли рыбы. Их заказывают в городе Касимов Рязанской области, на крутильно-сетевязальном производстве. Только там, по словам мастериц, продаются подходящие дели: они нужной плотности и толщины. Одна дель размером в 450 квадратных метров стоит в среднем 11,5 тысяч рублей. Волонтёрам делают скидку 8%.

К дели нужен ещё фал, которым сеть крепится к технике, — Наталья демонстрирует толстую верёвку, вплетённую в сеть по её контуру. Фал стоит около двух тысяч рублей, его женщины заказывают там же, где и сети. Получается, себестоимость одной дели — 13,5 тысяч рублей. Из неё можно сделать 75 стандартных маскировочных сетей размером 2 на 3 метра. То есть основа для одной сети обходится примерно в 180 рублей.

В онлайн-магазинах или военторгах готовые маскировочные сети такого же размера, но фабричного производства стоят в среднем от 600 до 2000 рублей.

На первых порах мастерицы покупали дели и плели сети на свои деньги, потом с финансами стали помогать местные предприниматели. Кто именно — женщины не уточняют. Спонсорские средства тратятся главным образом на основы для сетей, а большую часть тканей приносят жители города и сами волонтёры.

Кроме того, деньги уходят на закупку специальной ткани «Оксфорд», которая не горит. Она лучше всего подходит для маскировочных сетей, но слишком дорого стоит — от 6,5 тысяч рублей за стометровый рулон. Поэтому для удешевления производства женщины плетут сети, перемешивая «Оксфорд» с тканями, которые им приносят. Для всех тканей условие одно — расцветка естественных, природных тонов. С материалами мастерским также помогают и другие волонтёры из Белгородской области, Липецка, Санкт-Петербурга, Мурманска и Ямало-Ненецкого автономного округа.

«Пока в стране существует дефицит, мы стараемся помочь нашему государству, чем можем. Сейчас мы можем приложить сюда свои руки, и мы вкладываем душу. Мы плетём эти сети с добрыми мыслями, с молитвой, — воодушевленно рассказывает Наталья, ласково поглаживая готовую сеть рукой. — Женщины в этой мастерской, например, называют свой коллектив „берегинями“. В других мастерских у нас есть „пчёлки“, есть „паучки“, а здесь — „берегини“. Это красивое славянское слово, которое обозначает женщину, оберегающую домашний очаг».

Наталья говорит, что часто плетением сетей занимаются родственники мобилизованных или других военнослужащих, принимающих участие в *** (спецоперации), в том числе дети.

«Здесь плетут матери, жёны, дети для своих отцов. У нас выполнено уже три материнских заказа, когда мать сама участвовала в изготовлении сетей, потом забирала их и передавала своему сыну на танк или артиллерийскую установку, — объясняет Наталья. — Ещё одна женщина ходила сюда с самого открытия в начале ноября. Семья её не поддерживала, родственники говорили: „Зачем тебе это нужно?“. А она шла и плела сети в любое свободное время, в субботу и воскресенье. Потом у неё мобилизовали мужа. И он как-то написал ей, что им очень нужны сети, чтобы накрыть три „буханки“ (машины УАЗ — прим.ред.), и он приедет на два часа, чтобы забрать их. А другие женщины, которые плели сетки дома, как раз закончили столько сетей, сколько было нужно».

Основательница мастерской упоминает девочку, у которой мобилизован отец, и которая приходит плести сети вместе с матерью. Наталья уверена, что каждый человек в такой ситуации хочет чувствовать сопричастность и хочет как-то помочь.

«Сюда, наверное, женщины приходят и им легче становится. Так ведь?» — Наталья обращается к коллегам по мастерской.

«Ну да, мне вообще хорошо, — отзывается Елена (имя изменено) — седая женщина лет 60-ти с короткой стрижкой. — Я всю неделю здесь, а потом еду домой пироги солдатикам печь».

Она вплетает очередную полоску ткани белого цвета в сеть и продолжает:

«Я из села Архангельское, оно у нас в пяти километрах от границы. В приграничных сёлах вообще нет равнодушных. Когда к нам солдаты пришли 24 февраля, я увидела, какие они молоденькие, хорошенькие, я их обнимала, а у меня текли слёзы. Я им: „Миленькие мои, как же так?“. А они мне говорили, что всё будет хорошо. Сейчас, когда они приходят, уже сами просят обнять их, и я говорю: „Ну обнимите бабушку“. Они же хорошие, красивые ребята, им хочется тепла», — Елена обхватывает себя руками и изображает объятия.

Женщина говорит: когда помогаешь военным, становится «гораздо проще». Поэтому здесь «все помогают, чем могут»: кто-то шерсть приносит, из которой бабушки потом вяжут солдатам носки, кто-то режет на сети свои свадебные платья. «А кто-то даже трусики раскраивает!», — не без гордости рассказывает Елена.

«И постельное бельё нам несут, — продолжает основательница мастерской Наталья. — Вот — совсем новое бельё, очень хорошего качества, ещё с этикеткой. — Она достает из пакета аккуратно сложенный белый пододеяльник. — Кстати, этикетка „Украина. Харьков“. Нормально? — усмехается женщина, — Всё это бельё заберут волонтёры и отвезут в полевой госпиталь для раненых. Что похуже качеством — будут использовать как пелёнки для солдат».

«Наши сети лучше покупных»

На другой день я прохожу тот же маршрут от главного входа храма до трапезной. В мастерской работают уже другие женщины. За старшую ещё одна Наталья — белгородка, которая живёт в Италии, но сейчас не может туда попасть из-за сложной обратной дороги. Возле импровизированных «станков» для плетения собрались женщины разных возрастов. Самая «взрослая» — 82-летняя пенсионерка Нелли Алексеевна.

Наталья из Италии, женщина средних лет с аккуратно уложенным тёмным каре, садится на стул возле рамки с сетью и объясняет, как женщины плетут маскировку из основы и нарезанных кусков ткани.

«Когда я начинала плести сети, в интернете были только украинские видео, потому что они давно плетут, я училась по ним. Вот, берёте полосочку покороче, и обматываете со всех сторон ткань, чтобы она никуда не смещалась, — Наталья оборачивает лоскуток вокруг узелка на дели. — Потом берёте соседнее перекрестие снизу и снова обматываете его. Затем берёте еще одно, но ведёте его не по диагонали, а по прямой, иначе будет слишком неестественный рисунок. Потом нужно снова оплести узелок, как в первый раз, и завязать. Надо стараться, чтобы не было прямых диагональных линий в рисунке, потому что в природе такого не встречается. Считается, что так проще рассмотреть военных с коптера. Сильно ткань тоже лучше не затягивать, — добавляет она, расправляя кусок ткани на узелке. — У нас большие дели, поэтому мы стараемся заполнять попышнее, чтобы меньше просветов было».

По словам Натальи, их сетями военные накрывают «всё», в том числе оружие и военную технику.

«Военным нужны разные размеры [сетей]. Они ими всё накрывают, и в зависимости от того, что они накрывают, им нужен разный размер. Для пушек они просят сети 2 на 3 метра или 3 на 4 метра, потому что им нужно потом перемещаться с этими пушками. Для танков используют большие сети. Они накрывают ими гаубицы, „Грады“, — перечисляет женщина. — Ещё накрываются блиндажи, просто окопы. Вот помните, как было с мальчиком, который гранаты из окопа выбрасывал? Там же его прекрасно было видно. А если бы его накрыли сетью, никто бы, наверное, на него ничего не бросал».

Наталья объясняет, что женщины плетут сети в мастерских не просто потому, что «хотят поддержать российскую армию», а потому что Минобороны, как показывает практика, не всегда обеспечивает солдат всем необходимым.

«Нам приходится заполнять пробелы, — заключает основательница мастерской. — К тому же говорят, что наши [сети] лучше покупных. На тех слишком правильные геометрические рисунки, и они стандартные, одних и тех же цветов. Раньше же не делали для войны — может, для веранд, для огорода, для охотников. А теперь ситуация другая. Поэтому приходится выкручиваться».

Официальных комментариев Министерства обороны РФ по поводу волонтёрской деятельности россиян, плетущих маскировочные сети, нам найти не удалось: ни информации о том, насколько эти сети требуются фронту, ни благодарности в адрес добровольцев.

Больше всего сетей российские военные, по словам Натальи, просили перед Новым годом и Рождеством.

— Как они просили их, как просили! — всплёскивает руками женщина. — Кто знает, зачем им было нужно? Но им виднее.
— Им же пообещали весёлый «праздник» устроить, — уверенно замечает пожилая женщина в очках, стоящая напротив Натальи, по другую сторону от рамки.
— Кто? — недоумённо спрашивает Наталья.
— Эти самые, с той стороны, — многозначительно отвечает пенсионерка.
— Ну, они нам в Белгороде постоянно «праздники» устраивают, — пожимает плечами Наталья.
— А к Рождеству особенно, надо же было праздник испортить.

Женщины считают, что своей работой спасают жизни солдат: «если они закрыты сетями, значит, более защищены».

Сама Наталья в Россию приехала весной 2022-го, как обычно, проведать родных. 19 лет она живёт в Италии, и сейчас, по её словам, не может вернуться домой из-за сложностей с логистикой. Раньше долететь из Москвы в Милан можно было за три часа, теперь дорога занимает два дня с двумя-тремя пересадками.

«Я давно искала, какой волонтёрской деятельностью заняться, — говорит она, подплетая один за другим белые отрезки тюля в сеть. — В этом году обстоятельства так сложились, что пришлось задержаться в Белгороде. А поскольку без дела сидеть не могу, хотела помочь фронту. Сначала я из дома вытащила все свои вещи, а потом и вещи сына — всё отвозила военным. А потом начала здесь помогать руками».

Наталья говорит, что к россиянам в Италии сейчас относятся по-разному, но в основном, уверена она, итальянцам «вешают украинскую брехню на уши».

«Ещё в апреле-мае, когда случилась Буча, я была там, [в Италии]. Мне тогда знакомый говорил: „Как же так? Там такое случилось!“. А я не понимаю, как можно так всему верить, что это правда? — раздосадовано говорит женщина. — Вот, например, моя одноклассница закончила Харьковский университет и уехала по распределению в Мелитополь. Я недавно встретила её сестру, спрашивала, как у неё дела, когда наши пришли в Мелитополь. Там же русские все, не было войны, никто не стрелял. Сестра сказала: „Раньше Нина приезжала каждый год, после 2014 года вообще перестала ездить, а сейчас всё только хуже стало, она вообще на меня окрысилась“. У них просто перевёрнут мозг, и всё».

«Его мама с тётей убьют, если он не вернётся домой»

— А можно у вас поработать? — прерывает Наталью стоящая в двери высокая молодая женщина в платке, за руку она держит мальчика лет двенадцати.
— Конечно, проходите, — отвечает Наталья.

Новички встают к одной из рамок, там им объясняют, как плести сети. Через несколько минут к ним присоединяется подросток постарше. Узнаю у них, что все трое — одна семья. Женщина и мальчик — тётя и кузен военнослужащего, а подросток, который представляется Артёмом — его родной брат.

— Я от учительницы узнал, что здесь плетут сетки. Она нам написала, попросила помочь, но из класса только два человека согласились, я и моя подруга, — рассказывает Артём. — А другие уроки делают, видимо, — его голос звучит раздражённо. — Нам помочь захотелось, у меня брат на войне. Ему 28 лет. Он только женился, у него был день рождения, и на следующий день его забрали. Он иногда пишет нам письма, звонит, просит что-то прислать ему, например, тёплые вещи. В сентябре он вернётся.
— Почему? — задаю закономерный вопрос.
— Он же год отслужит. Его потом мама с тётей убьют, если он не вернётся домой. Там даже война не поможет против них, — улыбается подросток.
— Тёма, тебе брат звонил? — спрашивает у мальчика тётя.
— Давно не звонил, — мотает головой Артем.
— А где ваш племянник? — интересуются у молодой женщины другие.
— Был в Херсоне, а сейчас в Крыму. Недавно я ему позвонила, и другой военный вырвал у него телефон из рук и сказал, что мой племянник спас ему жизнь. У моего [племянника] слёзы текут, он сказать ничего не может, — с гордостью рассказывает тётя военнослужащего.
— А кто он? Ракетчик? — спрашивают её снова.
— Вообще как водитель пошёл, — признается женщина. — Он сам пришёл в военкомат, а матери сказал, что повестка пришла. В воскресенье его забрали, а в понедельник уже на Луганск отправили.
— Да вы что! А он был подготовлен? — удивлённо ахает её соседка.
— Нет.
— Нет? Без всяких учений? И не жалуется?
— Ну, не жалуется. Говорит, что у него всё хорошо.
— Ну хорошо, — вступает в разговор ещё одна женщина в серой рубашке. — А то у нас тут одна девочка приходила. У неё муж в Донецке воюет, и у них вообще подозрения, что их «продали» украинцам. Их позиции обстреляли, очень много их погибло, остальные чудом выжили. Командир крайним остался. На него вроде даже уголовное дело завели.

Женщина говорит, что ей стало «многое понятно об этой *** (спецоперации)», когда она посмотрела фильм «Ржев». Она пересказывает сцену из фильма, где командир отдаёт приказ солдатам стоять за деревню насмерть, и на встречный вопрос бойцов, что это за деревня и почему они должны за неё гибнуть, отвечает, что это вводит немцев в заблуждение: они думают, что это какой-то стратегически важный объект, и все силы посылают туда.

«Солдату кажется, что он гибнет зря, — женщина замолкает на несколько секунд. — Но хочется надеяться, что не зря».

В пять часов вечера мастерицы расходятся, потому что работникам храма нужно закрыть трапезную. В комнате остаются незаконченные сети и пакеты с нарезанной тканью. Завтра женщины вернутся и продолжат работу.