После 24 февраля люди с хроническими психическими расстройствами столкнулись с дефицитом лекарств. Антидепрессанты, антипсихотики, стабилизаторы настроения выросли в цене, а некоторые препараты исчезли из российских аптек. «Новая вкладка» поговорила с экспертами о том, чем грозит нехватка препаратов и что с этим делать, — а также с людьми, которые испытали её на себе.
Эту историю мы публикуем вместе с изданием «Такие дела»
«Цены взлетели в два раза»: сколько приходится платить за здоровье
«Сначала сильно подскочили цены на нейролептик (антипсихотический препарат) „Арипипразол“, с 3 до 6 тысяч, — говорит 28-летняя Светлана из Пензы — затем из продажи пропал антидепрессант „Иксел“».
Светлана страдает от тяжёлой депрессии, аутоагресии, перепадов настроения. Чтобы подобрать работающую схему препаратов, врачам понадобилось несколько лет: это типичная история для лечения или облегчения симптомов ментальных заболеваний. Ориентируясь на ощущения пациента и побочные эффекты, врачи долго подбирают комбинации из разных таблеток. Учитывать нужно множество факторов, от индивидуальных особенностей пациентов до фирмы-производителя препарата. Врачам удалось подобрать Светлане правильную схему, и ее состояние заметно улучшилось. Но после 24 февраля все изменилось.
Света попробовала сменить лекарство, и врач выписал ей антидепрессант «Анафранил». Новое лекарство помогло больше, чем прежнее. Но вскоре оно также пропало. Света считает, что производитель прекратил поставки в Россию. Официального заявления на этот счёт не было, но «Анафранила» нет на складах еАптеки, Asna и других интернет-аптек.
«Я лечусь десять лет, и вот последняя схема — единственное, что меня на плаву хорошо держит. Допиваю остатки „Анафранила“ и вообще не представляю, что делать», — говорит девушка.
Светлана модерирует проект для людей с психическими расстройствами F00-F99. По разным оценкам, в России живут от 3,9 до 17 миллионов людей с болезнями психики. Оценки расходятся из-за разных способов подсчета: если верить госстатистике, их 3,5-3,9 миллиона человек. Но такая статистика учитывает только людей, обратившихся за помощью к государственным врачам.
Миллионы людей с расстройствами психики лечатся с помощью психофармакологических препаратов. За последние полгода спрос на эти препараты вырос в среднем на 15-20%. В первый месяц 2022 года россияне приобрели 895 тысяч упаковок антидепрессантов (против 626 в первый месяц 2021 года). Эксперты объясняли растущий спрос последствиями пандемии (за два года которой выросло количество тревожных и депрессивных расстройств). Людей, нуждающихся в психофармакологических лекарствах, стало больше.
После начала *** (спецоперации) европейские фармкомпании перестали поставлять сырье для изготовления препаратов. На словах западные фармкомпании не собирались вводить санкции против России. В начале марта европейские бизнесмены заявили, что они уважают нормы международного права и не хотят препятствовать лечению россиян.
О своём отказе сотрудничать с Россией открыто заявила только Eli Lilly and Company, производящая лекарства от диабета и болезни Альцгеймера. Они свернули инвестиции, рекламную деятельность, клинические испытания и экспорт неосновных лекарств, отметив, что «наша деятельность в России теперь направлена только на то, чтобы люди с такими заболеваниями, как рак и диабет, продолжали получать необходимые им лекарства».
Российские предприятия получали до 80% сырья из Китая и Индии, но из-за нарушения логистики объём поставок упал. Восточные компании не решаются торговать с Россией в том объёме, в котором это было до февраля 2022 года. Из-за начавшегося кризиса стоимость лекарств выросла на 30–35%.
Люди с хроническими расстройствами потеряли жизненно важные препараты. Часть препаратов исчезла на время и вернулась через пару месяцев. Другая часть отсутствует на рынке до сих пор.
«Я останусь совсем без лекарств»: пропавшие препараты и их аналоги
«В прошлом ноябре я переехала из Петербурга в Ленобласть. Сразу прикрепилась к местному психоневрологическому диспансеру и узнала, что теперь я сама должна платить за лекарства», — делится Лилия.
36-летняя Лилия Ким — пациентка с биполярным аффективным расстройством (БАР). У людей с этим диагнозом периоды длительных положительных эмоций (мании или гипомании) чередуются с тяжелой депрессией. Болезнь Лилии диагностировали петербургские врачи. Полтора года у девушки ушло на то, чтобы подобрать подходящую схему лечения. По введённым в Петербурге льготам Лилия могла бесплатно получать лекарства. Но после переезда она вынуждена сама платить за лечение.
«В моей схеме присутствуют сразу два строго рецептурных препарата, их можно купить только в муниципальной аптеке, и она у нас одна в городе, — говорит Лилия, — после 24 февраля из продажи начала исчезать вальпроевая кислота. Пару раз мне пришлось ездить в Питер за ней — благо, было недалеко».
Хуже пришлось тем, чьи лекарства пропали из аптек полностью. Как и Лилия, 26-летняя Ксения из Санкт-Петербурга лечится от биполярного расстройства. Лекарства помогают ей справляться с сильными перепадами настроения, из-за которых тяжелое отчаяние и упадок сил могли «выбить её из жизни».
До 24 февраля она принимала антидепрессант «Венлафаксин» и нормотимик (стабилизатор настроения) «Депакин». Уже в апреле цены на «Венлафаксин» выросли в два раза — с 300 до 600 рублей за упаковку. Даже лекарство, произведенное в России, стало стоить дороже.
Но ещё большим ударом для Ксении стала пропажа «Депакина», который помогал ей справляться с эмоциональными качелями. Без стабилизатора настроения девушка впадала в глубокую депрессию, когда буквально не было сил встать с кровати.
«„Депакин“ производился в Венгрии, и после 24 февраля производитель попросту ушел с рынка», — говорит Ксения.
«Когда какой-то препарат становится недоступен, это всегда удар по пациенту, — говорит психиатр Инна Королёва, вот шёл человек много лет на одном препарате, находился в ремиссии. А потом лекарство пропало, и к пациенту вернулись старые симптомы. У кого-то это сильная тревога, у кого-то упадок сил и тяжелая депрессия».
Помочь пациентам могут более дешёвые аналоги, дженерики — препараты, чья химическая структура такая же, как и у оригинального лекарства. Но, как отмечает Инна Королёва, из-за проблем с поставками качественного сырья дженерики могут сильно уступать по качеству и эффективности своему «прототипу».
Проблему дженериков Ксения ощутила лично. Взамен венгерского «Депакина» она попробовала принимать его индийский аналог. В рецепте ее врача указана дозировка, которой нет в продаже, и Ксении приходится покупать лекарство с большой дозировкой и делить таблетки на несколько частей, на глаз прикидывая, сколько активного вещества ей нужно.
«Препарат строго рецептурный, поэтому аптекари попросту не хотят давать мне большую дозировку, — говорит девушка. — Поэтому приходится со слезами на глазах умолять, чтобы мне его продали. Иначе я останусь совсем без лекарств».
Проблема с получением лекарств существовала еще до 24 февраля. В начале года из российских аптек пропал современный и эффективный антидепрессант «Золофт». Тогда в дефиците препарата обвинили рост спроса на антидепрессант в других странах. К концу февраля «Золофт» вернулся в аптеки, но исчезать начали уже другие лекарства.
Начало *** (спецоперации) еще сильнее ударило по каналам поставки. В начале года люди жаловались на дефицит определенных препаратов. Весной появилась информация о том, что с рынка могут полностью пропасть некоторые лекарства. Страх дефицита и даже полной пропажи лекарств побудил россиян закупаться препаратами.
В первую неделю марта россияне купили в четыре раза больше антидепрессантов, чем в первую неделю марта 2021 года. В июле 2022 года оператор системы цифровой маркировки «Честный знак» заявил о росте спроса на 66% по сравнению с первым полугодием 2021 года. За первое полугодие 2022 года россияне купили 6 миллионов упаковок антидепрессантов против 3,6 миллиона в первом полугодии 2021 года. Тогда аналитики заявили, что на рынке сформированы достаточные запасы антидепрессантов — порядка 10 млн упаковок (их при сохранении обычного уровня потребления, хватило бы почти на десять месяцев).
При этом эксперты говорят о влиянии «панических покупок» на фармацевтический рынок в целом. Гендиректор Ассоциации российских фармацевтических производителей Виктор Дмитриев еще в марте заявил «Коммерсанту», что из-за панической скупки лекарств в аптеках запасы субстанций для их производства могут подойти к концу быстрее.
«За эти месяцы действительно возник дефицит лекарств, — говорит психиатр Инна Королёва. — Многие пациенты жалуются на отсутствие препаратов в аптеках, но еще хуже, что многие препараты перестали бесплатно выдавать по льготе (хотя глава Росздравнадзора заявляет, что дефицита лекарств нет — прим. ред.). Проблемы были даже с обычными „Галоперидолом“ и „Рисперидоном“ — старыми и недорогими препаратами».
Отдельная проблема людей на терапии — синдром отмены. Многие лекарства для лечения психических расстройств пьются курсом. Когда человек перестает принимать лекарства, у него развиваются побочные эффекты: могут вернуться скачки настроения, апатия, суицидальные мысли. Часто синдром отмены отмечается бессонницей, которую, правда, можно скорректировать недорогими транквилизаторами. Но у некоторых пациентов отмена протекает очень тяжело.
«Я попыталась отменить лекарства, и уже через неделю меня мракобесило»: как выглядит синдром отмены
Наташа — девушка с биполярным расстройством из Самарской области. С 16 лет она лечится у психиатров. Последние четыре года её поддерживала схема из трёх препаратов. Наташа находилась в ремиссии до тех пор, пока её препараты не начали пропадать из аптек.
«Раньше на „Дулоксетин“, „Ламотриджин“ и „Кветиапин“ уходило 6–7 тысяч рублей. Но потом во время коронавируса мой заработок упал, а цены взлетели. Весной этого года мои лекарства пропали из аптек», — рассказывает она.
Первые месяцы после 24 февраля Наташа справлялась с помощью дженериков, от которых у неё развились побочки: тяжелая бессонница, расстройства кишечника. Заменители стоят столько же, сколько и оригинал, но по качеству им сильно уступают.
В конце весны Наташа попыталась полностью отказаться от препаратов, но вскоре об этом пожалела. Через неделю после отмены у нее развилось смешанное состояние: всплески энергии и судорожной активности чередовались с сильными негативными эмоциями. Наташа уехала в Санкт-Петербург, три дня провела в клубах в компании незнакомых людей и впервые за несколько лет притронулась к алкоголю, чтобы заглушить приступы эмоциональной боли. Придя в себя, девушка вернулась домой и продолжила лечение теми «оригинальными» препаратами, которые у неё остались.
«Старая схема даровала стабильное состояние, во время которого я могла нормально жить, общаться с людьми, не попадать в глупые ситуации в гипомании (состоянии, когда человек с биполярным расстройством чувствует чрезмерный прилив сил и энергии), — говорит Наташа. — У меня осталось немного «Дулоксетина» и «Ламотриджина». Чтобы не перейти на дженерики, приходится пить низкие дозировки. Чувствую я себя не очень, но все же лучше, чем с полной отменой».
«Просила знакомых в Ереване поискать лекарство в аптеке»: поиск препаратов за рубежом
27-летняя Назлыгуль родом из Башкортостана, последние годы она живет в Петербурге, куда переехала по учебе. Год назад девушке поставили тревожно-депрессивное расстройство. Назлыгуль работала в некоммерческой организации, писала грантовые заявки. Из-за ненормированного графика и большой нагрузки у девушки началось выгорание, которое сопровождалось сильной тревогой и упадком сил.
Врач назначил терапию — комбинацию нескольких лекарств и посещение психотерапевта. Современные антидепрессанты помогали справиться с болезнью и почти не давали побочных эффектов. Назлыгуль быстро шла на поправку, пока не случилось 24 февраля.
«Если бы не моя терапия, я бы его не пережила, — говорит девушка. — Ко мне время от времени начали возвращаться неприятные симптомы: тревога, усталость, подавленность».
В марте Назлыгуль увидела пост проекта «Чистые когниции» о лекарствах, которые могут пропасть из российских аптек. Девушка сразу же закупилась на полгода вперед, выложив за шесть пачек лекарств больше 10 тысяч рублей.
Оба препарата — продукты французской компании Biocodex. После 24 февраля фирма фактически прекратила поставки своих лекарств в Россию. Тысячи россиян остались без современных антидепрессантов.
«В мае стало понятно, что его уже не осталось в России, — говорит Назлыгуль. — Я мониторила магазины московских аптек, даже проверяла, есть ли мои лекарства в городе моих родителей. Но там о таких лекарствах отродясь не слышали».
Уже летом девушка поняла, что просчиталась: закупленных весной лекарств не хватит, чтобы завершить терапию. Назлыгуль попросила своих знакомых поискать лекарства в Ереване. Друзья целый день ходили по аптекам, но не нашли нужных препаратов.
«Сейчас я пытаюсь жить с тем, что есть, — говорит девушка. — Беру капсулы, высыпаю из них активное вещество, принимаю по полтаблетки. Со стороны кажется, будто я дорожки кокаина делаю».
«Не разобраться без химика»: как не сесть за покупку лекарств
Если бы Назлыгуль всё-таки приобрела лекарства в Ереване, это могло бы закончиться проблемой для её друзей. В 2019 году россиянка Дарья Беляева стала участницей уголовного дела по статье о «контрабанде». Девушка страдала от шизотипического расстройства — болезни, для которой характерны параноидальные мысли и проблемы с контролем эмоций. Дарью задержали прямо на почте, где она получила посылку из Польши. В посылке лежал выписанный психиатром препарат «Бупропион» — антидепрессант, который можно приобрести в 80 странах мира.
«Бупропион» стал исчезать из российских аптек в 2016 году. Из-за сложностей в договорённости с российскими властями производитель не стал продлевать лицензию. Тысячи россиян остались без лекарства. Как и другие антидепрессанты, «Бупропион» нужно было принимать курсом, который мог длиться не один год. Резкая отмена препарата может спровоцировать побочные эффекты, среди которых — усталость, подавленность и возвращение суицидальных мыслей.
Именно в такой ситуации оказалась Дарья Беляева и тысячи других россиян с депрессией и иными расстройствами. Ей не помогали другие препараты, и психиатр предложил ей выписать современный антидепрессант из-за границы. Но из-за особенностей российских законов после 2016 года «Бупропион» попал в категорию «производных наркотических средств». Его молекулярная формула частично совпадала с молекулой психоактивного вещества, из-за чего его якобы могли использовать для производства наркотика эфедрона.
Дарья говорит, что производством наркотиков не занималась и даже не знала о том, что препарат можно использовать так. Следствие вменяло ей сразу две статьи: приобретение наркотиков (часть 2 статьи 228) и контрабанда наркотиков (часть 3 статьи 229.1), что в сумме давало срок в 20 лет колонии. После общественного резонанса, точечных акций протеста и двух лет следствия в декабре 2021 года уголовное дело против Беляевой прекратили. Но буквально через месяц против жителя Новокузнецка Ренара Аквилы возбудили аналогичное уголовное дело и тоже за покупку «Бупропиона».
Как и Дарья, 28-летний Ренар страдает от шизотипического расстройства личности. Со школы его преследовали навязчивые мысли, тревога, желание покончить с собой. С 2010 года он ходил к разным врачам, но ни один вид терапии не помогал ему полностью избавиться от симптомов болезни. Через знакомых Ренар обратился к частному специалисту в Германии. Врач порекомендовал заказать «Бупропион» из Индии. В конце 2021 года Ренар заказал 500 таблеток «Бупропиона» в интернет-магазине. Заказ пришел 10 января. Мать Ренара, которая забирала посылку на почте, задержали прямо там и обвинили в «контрабанде наркотиков».
«Я помню чувство обреченности, когда все только начиналось, — вспоминает Ренар. — Несмотря на это, я сразу же попытался найти помощь».
Ренар связался с правозащитником Арсением Левинсоном, который помог пациенту оплатить услуги адвоката через свою организацию hand-help.ru (правозащитный проект, помогающий фигурантам уголовных дел, связанных с наркотиками). Сейчас Ренар находится в статусе подозреваемого. После того, как история Ренара попала в СМИ, а петицию в его защиту подписали более 50 тысяч человек, дело было отправлено на пересмотр в Москву.
«Я не считаю, что моя история получила резонанс, но уверен, что его пока положили на полку из-за неудачи с делом Дарьи Беляевой, — говорит Ренар. — Думаю, они понимают, что такие, как я и Даша, не будем сидеть 20 лет, нам и без того жизнь не мила».
Как рассказал нам Ренар, вскоре после начала уголовного дела он лег в психиатрическую больницу. Поскольку вся помощь в больнице сводилась к выдаче лекарств, которые не помогали Ренару, и изоляции от внешнего мира, он соврал о наступившей ремиссии и выписался из стационара.
«Меня сильно мучает депрессивное состояние, но никакого спасения от него нет. „Бупропион“ помогает при шизотипическом расстройстве. Как сказал мне врач, он один такой. Аналогов „Бупропиону“ попросту нет», — говорит Ренар.
«К сожалению, у нас нет списка веществ, которые можно считать „производными наркотиков“, — говорит Арсений Левинсон. — Любой незарегистрированный препарат может оказаться по составу схожим с наркотиком. Непрофессионалу сложно в этом разобраться без консультации химика».
Пациенты рискуют, покупая и зарегистрированные в России, но отсутствующие сейчас в аптеках, препараты. Российские законы строго регулируют покупку и пересылку наркотических, психотропных и сильнодействующих веществ. К ним могут относиться десятки лекарств, которые россияне теперь пытаются получить из-за рубежа.
«Прежде чем заказывать что-то из-за границы, убедитесь, что в составе препарата нет чего-то из списков ограниченных к обороту веществ, — говорит Арсений, — Если ваше лекарство включает сильнодействующее вещество, вы не можете заказать его почтой. Вы праве только купить его лично и провести через таможню, показав справку от врача».
Пациент должен лично покупать и нужные ему лекарства. Нельзя попросить друзей или родственников провезти через границу сильнодействующее вещество, даже с наличием рецепта. Не у всех пациентов есть возможность лично съездить за границу.
«Отдам венлафаксин, возьму карбамазепин»: как работает пиллшеринг
«Череповец. Ищу велаксин»
«Екатеринбург. Обменяю целую пачку серенаты (сертралин) 100 мг на 2-3 пачки атаракса».
«Новосибирск. Ищу велаксин, амитриптилин, габапентин. Отдам: золофт (100 мг — 9 таблеток, 50 мг — 2 таблетки) и эглонил».
Примерно так выглядят типичные объявления в телеграм-чате проекта по обмену лекарствами для терапии психических расстройств (мы не можем указать его название по действующему законодательству России), в котором состоят более 2500 человек из разных концов России. Каждый участник может бесплатно предложить не нужный ему препарат или, наоборот, попросить для себя какое-то дефицитное лекарство.
«Этим проектом я уже несколько лет бескорыстно помогаю людям, — говорит Лина, создательница сообщества, — В среднем в чате публикуется по 20, иногда — по 40-50 объявлений в день. Чат активный и живет своей жизнью».
Человек, запрашивающий лекарство, обязан показать рецепт подписчику, готовому это лекарство предоставить. У модераторов нет времени и сил лично проверять рецепты у каждого подписчика. В сообществе нельзя обмениваться сильнодействующими, психотропными и наркотическими лекарствами, чтобы не создавать прецедентов для новых уголовных дел.
Юрист Левинсон отмечает, что обмен лекарствами не из списка наркотических и сильнодействующих безопасен.
Чат существует уже четыре года. Как замечает Лина, после 24 февраля число участников сообщества увеличилось примерно в два раза. Из-за выросшего спроса участились случаи мошенничества. Лина вместе с другим администратором фильтрует сообщения, смотрит, чтобы новые пользователи не требовали денег за лекарства.
Но пиллшеринг не решает главную проблему, а лишь помогает какое-то время продержаться людям, чей запас лекарств почти иссяк. Собеседники «Новой вкладки» говорят, что по активности в чате можно наблюдать, какое именно лекарство пропадает. По объявлениям о поиске сразу видно, где цены начали расти, а где лекарства вообще пропали.
На сегодня чаты по обмену таблетками — едва ли не единственная безопасная альтернатива переходу на более дешёвые, но менее эффективные лекарства. И никто из героев статьи не рискует предположить, сколько ещё продлится этот поиск остатков доступных некогда препаратов.
«Таблетки таблетками, но общение с людьми даёт хоть какую-то поддержку, — говорит Наташа из Самарской области. — Ты уже не ощущаешь себя одиноким в своих проблемах. Это даёт хоть какую-то надежду».
