Русская православная церковь отличается консервативностью, но от использования современных технологий не отказывается. И речь не только о телефонах, сигнализации и электрическом освещении: уже более 15 лет в православных храмах устанавливают системы электронных звонарей — они могут бить в колокола по заранее записанной программе. Журналистка «Новой вкладки» Мария Матвеева рассказывает, как живые звонари борются со звонарями-роботами, кто создаёт электронные системы и как к этому относятся прихожане.
Текст подготовлен в рамках «Мастерской документальных историй» «Новой вкладки»
Отзвонился и ушёл
Университетский городок Политеха в Санкт-Петербурге. По утрам здесь шумно. Студенты «плывут» потоком — разговорчивые, весёлые. Перемешиваются с другим потоком — невысокими бабушками в цветных платках.
Разносится колокольный звон.
Бабушки продолжают выходить из храма Покрова Пресвятой Богородицы, крестятся, кланяются почти до земли, охают и снимают свои разноцветные платки. Прохожу ещё пару метров внутрь церкви: холодно, пахнет ладаном и свечным воском. Прихожан уже мало — служба только-только закончилась.
В церковном ларьке всех встречает улыбчивая женщина лет семидесяти: там продают свечи, бижутерию с крестами, иконы и церковные книжки — «Любить или убить?» с фотографией младенца на обложке, «Уж замуж? Выходить ли за неверующего?», «Пороки современного общества». На обложке журнала с надписью «От греха подальше» — пушистый кот, пытающийся добраться до сосиски.
Колокольный звон внутри храма слышится глухо, неразборчиво. Затихает. Гулко разносится снова — воздух будто подрагивает.
Настоятель храма протоиерей Александр — высокий мужчина в очках с длинной седой бородой, в красно-золотистом облачении и большим крестом на груди — рассказывает, что робот-звонарь в этом храме работает уже около пяти лет. Это автоматизированная система, в которой колокольные шнуры натягиваются с помощью мотора или молотковых систем: тросик двигает язык колокола — и разносится звук, будто бы нажимает человек. В таком устройстве запрограммирован репертуар звонов — например, в электронном звонаре этого храма 80 видов звонов. Перед богослужением нужно выбрать тип звона и нажать кнопку на специальном пульте.
— Самое главное — теперь нет человеческого фактора, — говорит настоятель.
— Это хорошо или плохо?
— Это хорошо. Человек — это же всегда проблема: сегодня проспит, завтра опоздает. Помимо этого, чтобы содержать звонаря, нужно много денег — за 10 тысяч ведь никто работать не пойдёт. У меня маленький приход. Где мне взять столько денег? А работа звонаря ведь — это служба на два часа: отзвонился — и ушёл.
Настоятель поясняет, что для оплаты труда звонаря в среднем нужно около 30 тысяч в месяц — в год выйдет уже 360 тысяч. Судя по объявлениям о продаже электронных звонарей, установка автоматической системы может стоить примерно столько же.
Звон должен приглашать людей на службу, говорит настоятель. В этом храме звоны теперь каждый день — до и после службы, а ещё каждый час бьют электронные куранты — этот звук тоже похож на колокольный. До этого, как поясняет женщина из церковного ларька, были только по выходным.
— Я же во время службы прихожу молиться, а не звон слушать. Звон — это сопутствующий момент. Звонари могут обижаться, что их сокращают, но можно взять и других специалистов в мире — они тоже могут обижаться, если их сократят. Всем не угодишь, — говорит настоятель.
Подхожу к улыбчивой женщине в церковной лавке — она рассказывает мне шёпотом про электронный звонарь, параллельно продаёт свечи — 25 рублей штука.
— Я была тут студенткой в Политехе, и мы не знали тогда, что это храм (в советское время там не было креста. — Прим. авт.). Но мне нравилось древнерусское зодчество, я засмотрелась на дом и думаю: «Ой, там же звонница». Я именно по звоннице поняла, что здесь что-то не то — это не просто здание, — рассказывает она.
Раньше, говорит пенсионерка, звонарь в храме был, но приходить мог только по выходным — большинство звонарей служат в храме параллельно с другой работой. Идея с электронным звонарём женщине была непонятна:
— Но потом уже и понравилось: и мелодии красивые, разные — какие хочешь. Теперь даже лучше, чем было. У нас батюшка всегда что-то необычное придумает: сначала мы можем не понять, а потом слушаем — хорошо. Довольны.
Женщина рассказывает, что настоятель решил установить робота из-за того, что сложно было найти постоянного звонаря, да и пройти на колокольню всегда было тяжело: приходилось обходить здание, получить пропуск на территорию университетского городка и потом залезать через окно.
— Был бы живой, было б лучше, конечно… Но установщики электронного сказали, что записывали хороших звонарей и сделали полностью по ним. Выбор звонов большой! Конечно, механика есть механика, но разницы особой нет — те же самые колокола…
Раздаётся колокольный звон. Немного вздрагиваем. На часах — ровно семь вечера.
«Живых звонарей всё меньше — оборудования больше»
Электронные звонари появились в России в 2007 году. Андрею Дьячкову 48 лет, и он первый в России производитель электронных звонарей, сам звонарь с большим стажем и руководитель Архангельской школы звонарей с филиалами по всей России. Сейчас он руководит заводом по литью колоколов и Международным центром колокольного искусства в Ярославской области. На сайте предприятий говорится, что это единственные производители электронных звонарей в России.
Андрей Дьячков вспоминает, что идея электронного звонаря пришла ему ещё в 2004 году — тогда же он создал первый прототип и запрограммировал первые учебные электронные звоны. Первый действующий при храме электронный звонарь запустили три года спустя в Московской области. Перед его установкой Андрей Дьячков вёл обсуждения на форумах, чтобы увидеть реальные аргументы против и посмотреть, «не будет ли лекарство хуже болезни — нехватки звонарей», а также организовывал встречи с богословами и батюшками.
Как рассказывает предприниматель, спрос на электронные звонари появился сразу: «Просили, с руками хотели оторвать, но мы не хотели давать такую возможность, не посоветовавшись с духовенством. Мы выждали паузу и подошли очень ответственно, оценив угрозу и пользу. Прошло 17 лет — и плоды видны: по прихожанам видно, что эта вещь необходима».
По словам Дьячкова, рекламу электронных звонарей нигде не давали. «Я очень не хотел, чтобы это приобрело массовое влияние. Была надежда, что получится справиться с помощью обычных, „живых“ звонарей. Но их становилось всё меньше, и стали ставить всё больше оборудования», — рассказывает он.
Ситуация со звонарями-людьми, говорит Дьячков, «становилась всё хуже и хуже» — в итоге компания установила уже примерно 2,5 тысячи звонарей-роботов.
Электронные звонари стоят от 300 до 700 тысяч, в зависимости от количества колоколов, которые установлены на звоннице. Чаще всего деньги на них выделяют благотворители, а «бедные деревенские храмы» берут беспроцентную рассрочку от производителя на два года. Такие установки требуют регулярного технического обслуживания. «Если его просто установить, через месяц-два при минимальной нагрузке он может сломаться, особенно в экстремальных погодных условиях», — поясняет предприниматель.
Для настройки, профилактических осмотров и ремонта электронных звонарей нужны узкие специалисты, их у Дьячкова около сотни по всей стране: «Один трудится на Дальнем Востоке, второй на Урале, третий в Сибири — у каждого есть свой график заездов в храмы, который выстраивает наша система логистики». В будущем у Дьячкова есть идея создать сервисные центры в крупных городах России.
— Это как с автомобилем: нужно всё время масло добавлять, смазывать, колёса менять. Но сервис автомобильный, в отличие от электронного звонаря, есть в каждом городе, — сравнивает предприниматель.
Пенсионерка из церковного ларька оживлённо продолжает рассказывать про электронного звонаря; к её монологу подключается ещё одна работница церкви.
— На улице вот не чувствуется разница, звонит живой или электронный: всё равно люди восхищаются, все колокола те же остались, — рассказывает женщина.
У остальных прихожан на вопрос про электронный звонарь ответ похожий: «Мне всё равно. Звонит колокол и звонит. Какая разница, кто там?», «Отношусь нормально: звон же всё равно колокольный», «Я не разбираюсь в звонах, так тоже красиво». Про то, что звонарь — электронный, никто не догадывался, но и удивления это ни у кого и не вызвало.
— Конечно, не хотелось бы, чтобы такие русские традиционные творческие профессии заменялись роботами, лучше бы это происходило в каких-то сложных производственных процессах, — говорит молодой парень из прихода, чуть ли не единственный мужчина в потоке цветастых платков. — А живая музыка всегда шарм какой-то придаёт. Если бы я не знал, что это робот, то и не определил бы. Но когда ты понимаешь, что человек сам трудится, — это другие эмоции. Это же не просто музыка — это духовная часть.
Снова разносится колокольный звон. На часах — восемь часов вечера.
Женщина из церковного ларька вздыхает, цокает и качает головой:
— Людям из дома рядом, конечно, не понравилась установка электронного звонаря.
— Почему? Живой звон хотели?
— Да нет, из-за музыки: люди не хотели звон слушать с 8 утра до 8 вечера, — поясняет она.
«Где те люди, которые с горящими глазами дрались за место на колокольнях?»
Появление электронных звонарей Андрей Дьячков связывает с тем, что во многих приходах колокола не звонят вовсе, да и в целом в стране упадок звонарского искусства. Как поясняет предприниматель, в 90-х годах был сильный всплеск интереса к звонам:
— От желающих не было отбоя: все хотели заниматься колоколами и с горящими глазами дрались за место на колокольнях. В 90-е во всём тогда интерес был, многие сферы жизни стали по-другому восприниматься, люди хлынули в разные направления, колокола были одним из [таких увлечений].
Спустя годы общий энтузиазм спал, интерес к колоколам снизился, и специалистов стало не хватать. Дьячков полагает, что у большинства тогда не было реального желания служить в церкви — многие просто хотели попробовать для себя что-то новое в целях саморазвития. По его словам, молодые парни, которые приходили в церковь звонарями, в основном хотели пойти дальше «по карьерной лестнице» и стать священниками, а девушки, которых и так было меньше, «повыходили замуж и до пенсии на колокольнях не появятся».
Андрей Дьячков со своей командой руководит школой звонарей и организует онлайн-занятия по колокольному звону. Но, по его данным, из сотни учеников школы максимум семь человек остаются звонарями в храмах. Многие из выпускников школы не могут посещать колокольню каждый день из-за постоянной работы, а звонить приходят только по выходным. Из-за этого возникает, как считает Дьячков, главная проблема — отсутствие регулярных звонов на колокольне. По его подсчётам, сейчас на приходах работает около 2,5 тысячи «живых» звонарей, хотя храмов в России — около 50 тысяч.
— Где те люди, которые с горящими глазами дрались за место на колокольнях? — недоумевает он.
По оценке Дьячкова, в России много церквей, где постоянный или временный звонарь отсутствует вовсе, и таких приходов большинство. Зачастую это храмы, где благотворитель однажды подарил колокола — и теперь они просто простаивают, ведь любого человека на колокольню настоятель пустить не может: важно знать, как звонить правильно, чтобы не разбить колокола.
— Люди идут на службу. Возвращаются со службы. Тишина. Наверно, и можно было бы кого-то отправить звонить — он там побрякает. Но звон должен быть красивый, а не абы какой — считает Дьячков.
С другой стороны, замечает он, важна эстетическая сторона и сохранение традиций звона: лучше слышать звоны в традиционном исполнении, а не авторскую импровизацию.
Дьячков уверен, что именно с помощью электронных звонарей можно справиться с нехваткой людей и вернуть регулярные звоны, призывающие людей в храм. По его мнению, электронный звонарь нужен временно — лишь до тех пор, пока «звонарское движение снова не проявит энтузиазм», не появятся новые школы и факультеты звонарей. Для этого в системе электронного звонаря предусмотрено сразу две системы: автоматическая — сам робот-звонарь и ручная — когда живой человек может звонить в колокола. «Это как коробка автомата: можно включить автопилот, а можно переключиться на механику и вести самому, — объясняет предприниматель. — В идеале я бы хотел, чтобы электронный звонарь работал как костыль для хромого человека: колокольное искусство у нас ведь сейчас хромает, причём на обе ноги».
В пабликах во «ВКонтакте», посвящённых звонарскому искусству, установка роботов вызывает ожесточённые споры: как с религиозной и эстетической, так и с моральной и социальной точек зрения. Многие профессиональные звонари начали выступать против электронных систем и писать статьи и посты в поддержку живого звона. «Я очень сочувствую тем, кто искренне, по неведению или вынужденно устанавливает „это“ на свои колокольни… но тех, кто намеренно рекламирует эти компании и распространяет их я считаю врагами церкви и Русской культуры!» — пишут в одном из постов (авторские орфография и пунктуация сохранены).
Однако Андрей Дьячков уверен, что «полноценных» дискуссий о проблеме роботов внутри церкви у тех, кто «трудится на приходах», нет; такие споры поднимаются в основном «фестивальными звонарями» и «общественными деятелями по колоколам», которые популяризируют звоны на фестивалях и концертах.
— Мне кажется, вопрос об электронных звонарях настолько малозначимый, что для духовенства отдельно высказываться по нему смысла нет. В Москве во всех ключевых храмах стоят наши системы, доверия нашему предприятию и мне лично проявлено достаточно. Нет никакого внутреннего конфликта — есть полное принятие и понимание! Да, звонарей нет, искусство утрачено, но надо жить и действовать. Зачем наводить такую смуту? Если есть звонарь, который хочет молиться, — пожалуйста, поднимайся на колокольню, но если такого нет — можно включить электронный, — заключает предприниматель.
«Мёртвая колотушка бьёт со всей силы по колоколу»
— Культура звонов обесценивается из-за роботов. Живой звонарь — это исполнитель музыки, электронный звонарь — шарманка. Она может быть хорошо настроена, издавать красивые звуки, но это уже нельзя назвать музыкой, — рассуждает Евгений Корпуснов. Ему 40 лет, и он служит звонарём в Нижегородской области, а также преподаёт в школе колокольных звонов.
Он отмечает парадокс: с одной стороны, колокольное искусство на пике развития — профессиональные школы и курсы, хорошо отработанные механизмы звонов, а образ вечно пьяного недотёпы-звонаря уходит, с другой — внедрение электронных систем.
Старший звонарь в храме Михаила Архангела в Московской области Павел Лялин уверен, что человек звонит не ровным звуком: он подвержен ошибкам, но звонит с душой, в то время как автоматизированный звон — ровный и красивый: «Звон рождается не тогда, когда язык соприкасается с колоколом: он рождается в человеческой душе, в сердце».
Павел поясняет, что в русском литье колоколов не практиковалась подточка, из-за чего не было одинаковых колоколов: как отлили колокол, так он и звучит. Благодаря подточке появляются красивые мелодии в ноту, но они «не цепляют»: «Я звонил в два одинаковых колокола по весу и производству, но отлитых в разное время года. Они звучали как абсолютно разные ноты, потому что разница температур в разные сезоны повлияла на остывание металла».
Звонарю Алексею Талашкину 47 лет, уже более 20 лет он преподаёт звонарское дело, а также руководит Сибирским центром колокольного искусства Новосибирской митрополии. Он рассказывает, что колокольный звон в православии — это молитва, голос церкви, который призывает к Богу, «будит человеческую душу, передаёт литургическое настроение и вызывает любовь». «Чарующие звуки звона возникают тогда, когда он освещён живым человеческим сердцем», — заключает он.
Одна из преподавательниц школы звонарей, которой руководит Талашкин, была в Италии: в местном храме ей показали, как у них работает электронный звонарь. Она с гордостью сказала, что в России звонари живые, на что ей ответили: «Ничего, не переживай, скоро и у вас робот будет». «Мол, дремучая отсталая Россия. Жалко итальянцу стало, что русские мучаются», — вспоминает Алексей.
Электронные звонари вскоре пришли и в Россию, и когда Талашкин впервые услышал их звон, он подумал: «Конец. Пришёл конец моей радости, моему послушанию. Сейчас нас выкинут». Но чем дольше он слушал этот звон, тем больше понимал: «Погоди-погоди, мы ещё потягаемся».
— Он звонит одно и то же, и от такого звона становится жутко. У живого звонаря дыхание в звоне и внутреннее движение, даже если мастерство не на очень хорошем уровне. А здесь — мёртвая колотушка бьёт со всей силы по колоколу, — заявляет Алексей и добавляет: — Для совершения звона роботом колокола должны быть затянуты на балке очень туго — для колоколов это вредно, они могут разбиться.
«Ты больше не нужен. У нас теперь робот»
Павлу Лялину 57 лет, он старший звонарь в храме Михаила Архангела в Московской области. В его храме батюшка предложил поставить робота-звонаря, когда собирал деньги на новые колокола. Павел ответил: «Хороший звонарь — это не тот, кто вовремя придёт на службу и позвонит, а тот, кто сможет воспитать ещё как минимум троих звонарей».
Павел уверен: когда речь заходит об установке робота в храме, где уже служит человек на колокольне, звонарь всегда чувствует опустошение.
— Если ты все эти веревки на колокольне сам делал, относился к колоколам как к детям, это очень несправедливо. Когда мы покупали колокола, первым у нас появился набор из самых маленьких колоколов. Я помню тогда свои эмоции: это как ребёнок рождается, от которого глаз не можешь оторвать. Колокол — это очень очеловеченная вещь: по его строению видно, что у колокола есть туловище, уши, плечи, — рассказывает Лялин.
Алексей Талашкин говорит, что электронный звонарь страшен и конкретными личными драмами: были ситуации, когда из-за установки робота живым звонарям запрещали ходить на колокольни — боялись, что сломают систему: «Хочешь — в другой храм иди, хочешь — профессию смени. Ты больше не нужен. У нас теперь робот». По мнению Алексея, электронный звонарь опасен и тем, что в богослужение вторгается не живой человек и происходит «убийство колокольного звона». Если сейчас из-за отсутствия звонарей везде установить роботов, через десять лет звонари и вовсе не появятся — «они никому не будут нужны тогда, потому что мы вкладываемся в металл, который для нас важнее человека».
Многие храмы устанавливают электронные звонари из-за лени и желания найти зону комфорта, считает Павел Лялин: никто не хочет искать и обучать других звонарей. «Ты заплатил 300 тысяч — тебе поставили робота за три дня. Около 10 тысяч стоит обучение звонаря — на эти деньги можно обучить 30 звонарей или же содержать нескольких на приходе. И не нужно заморачиваться. Но как можно быть в церкви в зоне комфорта? Мы же приходим туда каяться, плакать, исповедоваться», — уверен он.
По словам Павла, у электронного звонаря сильная реклама, и он преподносится как достоинство. Мужчина рассказывает, что у него был доступ к тиражам журнала «Церковный строитель» — все пять разворотов там были посвящены электронному звонарю.
Одно из главных преимуществ электронного звонаря, по мнению производителей, в том, что сохраняется возможность человеку звонить в колокол, несмотря на установленную систему. Однако звонарь Евгений Корпуснов из Нижегородской области пробовал звонить на колокольне с электронной системой: «Это очень неудобно: веревки связаны дополнительными приводами, и получается показать только примитивный звон, а ритмические рисунки и другие тонкости делать довольно сложно». Он также добавляет, что сам вид электронного звонаря производит плохое впечатление, «пробирает внутренний холод от вида самих по себе дергающихся веревок», когда при наличии звона — пустая колокольня.
«Как не ходили, так и не ходят»
В 2018 году на Международных Рождественских образовательных чтениях звонари, члены ассоциации колокольного искусства и кампанологи собрали подписи против установки электронных систем в церквях, однако Священный Синод не высказал никакого конкретного мнения.
Дисциплина, изучающая историю, технологию изготовления и особенности звучания колоколов.
В сообществе звонарей, считает Павел Лялин, назрело много проблем, и некоторые звонари сами с собой не могут договориться, но ничего кардинально не происходит: все действуют поодиночке, нет объединяющего центра, а священноначалие до сих пор не высказалось по этому вопросу, «что создаёт пространство для манипуляций».
— Владыка Владимиро-Суздальской епархии запретил использовать электронный звонарь по всем своим церквам и обязал на каждом приходе иметь минимум по два живых звонаря. Как только он умер несколько лет назад, епархия пала под давлением электронного звонаря, — приводит пример Павел.
Звонарь Алексей Талашкин рассказывает, что зимой в экспедиции в Тамбовской области они пришли к церкви с электронным звонарём. Тогда была метель и вьюга, дверь на колокольню с трудом открыли и включили робота — некоторые колокола уже не звучали, по тросам проходили судороги. «Я тогда спросил, изменилось ли что-то на приходе с появлением робота, стало ли ходить больше людей. Выяснилось, что как не ходили, так и не ходят. Но люди не будут ходить, пока на приходе не будет живого человека, который бы позвал на колокольню и показал, как звонить в колокол», — считает он.
Алексей также считает, что многие люди просто не понимают смысла и назначения звонов, а звонари опускают руки и мирятся с этим — или уходят.
— Но раз Господь попускает это, то, наверно, нам нужно позаботиться о том, чтобы живой звонарь нёс живое слово: чтобы он был лучше робота, умножал любовь, проводил экскурсии, открыл детскую школу звонарей, давал концерты, объяснял бы людям, что такое колокольный звон, — рассуждает Талашкин. — У нас в Новосибирске музей колокольного звона, журнал, концерты, литьё — мы делаем всё, чтобы сохранить это. Или хотя бы умереть спокойно.
Звона нет
Тополиный пух летает в воздухе. На улице ранним утром тишина — даже птицы не поют. Смотрю на колокольню маленькой деревянной церквушки в посёлке Щеглово Ленинградской области у кладбища — на ней пусто. До службы — 10 минут.
Скрипит небольшая лесенка в церквушку, у входа встречает пушистый белый кот: трётся у ног прихожан, мяукает и пытается разгрызть пачку кошачьего корма.
Прохожу дальше — паркет поскрипывает, окутывает запахом дерева и теплом. Церковь даже меньше, чем кажется с улицы: помещение не больше четырёх метров в ширину. Прихожан человек 15, добрая половина — снова сухонькие старушки, которые поют псалом. Батюшка подзывает к себе — каждого прихожанина знает по имени, спрашивает про здоровье, про работу. Уточняет у одного из двух подростков, какое место занял на олимпиаде, а другому нарекает быть хорошим мальчиком и слушаться родителей. Звона нет.
Замечаю маленькую дверцу с лестницей — похоже, вход на колокольню. За дверью пусто. Встречаю батюшку — он в простой чёрной рясе, с короткой бородой, сдержанно улыбается и тихо поясняет, что постоянного звонаря в церкви нет. Была девушка, но она переехала. Есть алтарник, который появляется редко; сейчас, например, уехал в командировку. Есть ещё один — он сам звонарь, ведёт занятия и хорошо владеет искусством колокольного звона, но появляется в этом храме не всегда.
— Колокол — это одна из самых важных вещей в храме. Колоколами встречают и провожают человека, всякий праздник с ними всегда проходит, — тихо и с улыбкой произносит батюшка. — Когда колокол звонит, он покрывает весь храм — он из тебя всё плохое выгоняет. Конечно, всякий человек имеет право на своё мнение — и может поставить электронную систему. Но, мне кажется, должен быть человек. Может, я не молодой уже, а все технологии развиваются. У меня даже смартфона нет — только кнопочный телефон. Важно само отношение: с верой, с любовью, со страхом Божьим.
